Форма его внутренностей должна была указать Брану ближайшее будущее. Если печень и сердце животного окажутся здоровыми, правильной формы - жди успеха. А если нет…
Быстрый посвист меча - и Бран снес козленку голову. Малыш даже не успел проблеять последнее «прости». Бран перевернул тельце на спину и, вонзив меч в грудину, медленно вспорол живот, покрытый шелковыми завитками шерсти. Затем отер меч о нежный, чистый бок животного и возвратил его ножнам.
Еще несколько мгновений Бран медлил в нерешительности, стоя перед жертвенником с закрытыми глазами.
Тишина была такой совершенной, что слышалось, как падает снег.
Наконец Бран захватил сильными пальцами края разреза и, как раскрывают книгу, раздвинул их в стороны.
На каменное ложе жертвенника хлынули склизкие бурые кишки. Костер у подножия любознательно затрещал.
Солдаты затаили дыхание.
Помимо собственно предсказательного был у солдат и обыденный интерес. Если внутренности козленка посулят удачу, его тушку присовокупят к тушке барана, и тогда в солдатской миске с гречей будет плавать не один, а целых два кусочка свежины. А вот если предсказание окажется неважным, труп козленка отнесут в поле, за лагерную межу, и бросят воронью - пусть, мол, склюет к такой-то матери все грядущие неудачи.
Бран сосредоточенно разглядывал внутренности животного.
Конечно, корифеем в таких делах он не был, хотя сызмальства наблюдал за гаданиями в храме Анумана на правах служки. Но ведь и гадание он выбрал самое простое - по сердцу и печени.
«Печень - вот она… Печень как печень. Не сказать, чтобы увеличенная или увечная. Нормальная, обычной формы. А вот сердце - где же сердце?»
Долго Бран щупал теплые козьи потроха пальцами, поначалу стараясь не испачкать дорожное платье, а под конец уже наплевав на осторожность.
Наконец Бран ощупью отыскал его.
Сердце козленка было холодным. Да что там холодным!.. Ледяным!
Возможно ли это - чтобы среди теплых потрохов… у здорового животного… и, главное, неужели это и есть взыскуемый знак?
Ледяные иголочки впились в большой и указательный пальцы Брана, сжимающие сердечко. Холод, исходящий от него, был агрессивным, жалящим.
Но Бран не замечал этого. Он размышлял над тем, как понимать данный ему знак.
Ни с чем подобным он раньше попросту не сталкивался.
Что же теперь сказать солдатам? Печень нормальная - это благоприятно. Сердце есть - это хорошо. Но оно… твердое как камень. Ледяное.
Плохо это? Или не очень? Итак, соврать им, что все прекрасно? Или напугать, чтобы не расслаблялись? Брана учили: солдатам нужно говорить правду - и он, дебютант среди княжеских военачальников, еще слишком хорошо помнил свое ученье… Но как можно сказать правду, когда этой правды не знаешь сам?
Наконец Бран решился. Он величаво сошел с жертвенника, встал спиной к разгоревшемуся, высокому уже костру и, прочистив горло, провозвестил:
- Белокрылый Змей шлет нам дурное знамение! Солдаты приуныли.
- Но он твердо обещает нам свое божественное покровительство! - добавил Бран. - Гадание объявляется благоприятным!
Бран увидел Ларсу в сумерках следующего дня.
Он и двое его приближенных командиров - Хенга и Слодак - стояли на поросшем хилым березняком холме. Оттуда открывался познавательный вид на окрестности.
Дорога серой змеей ползла к черному, безмолвно раскорячившемуся чудовищу мертвого города и исчезала в его пасти - в растворе городских ворот.
По дороге к холму, на котором стоял Бран, двигались трое всадников.
Это были гонцы, высланные Браном два часа назад. Да, ему хотелось знать, что скажут гонцы. Хотя и без них главное было ясно: город разорен, разграблен, сожжен.
Остальное - кем сожжен, давно ли, кто уцелел - лишь детали.
- Только не говорите мне, что я трус и паникер, - начал сотник Хенга, разменявший пятый десяток мужчина с бородавчатым лицом. Он выбился в командиры из рядового мечника и этим невероятно гордился. - Но я, братцы, так и думал!
- Да полно заливать-то, Хенга, - спесиво прищурившись, отозвался его молодой товарищ, родовитый Слодак, ровесник Брана. - Помню, вчера мечтал, как в бане нежиться будешь, когда до Ларсы доберемся… Мечтал?
- Вроде мечтал, - мрачно подтвердил Хенга. - Но одно дело мечтать. Другое дело - задницей чувствовать!
- Шел бы ты со своей задницей… Строишь тут из себя, - раздраженно проворчал Слодак.
- Ты сначала повоюй с мое! Тоже небось строить начнешь…
Вот так всегда. Когда дела идут сносно, Хенга и Слодак - не разлей вода, а солдаты друг другу - товарищи и братья. Но стоит только ветру донести запах тлена - и сразу раздоры, ссоры, а то и поножовщина.
- Ладно, хватит, - одернул спорщиков Бран. - Нужно подготовить людей. Особенно новобранцев.
- Уж я их подготовлю… Эх, подготовлю! - криво усмехнулся Хен-га, со значением похлопывая хлыстом по ладони.
- А ты, Слодак, - продолжал Бран, - удвой охрану обоза. Твои пойдут замыкающими. Если вожди глевов устроили засаду… Ну, ты понимаешь.
Слодак сдержанно кивнул. Он всегда понимал Брана правильно.
В город они вошли затемно - Бран решил заночевать под защитой крепостных стен.
И хотя в стратегическом отношении это решение сулило некоторые выгоды, в остальных оно оказалось весьма спорным.
Новобранцы, которых с Браном было под тридцать, восприняли открывшееся их взорам зрелище чересчур близко к сердцу.
Увы, они еще не успели подружиться со всемогущей госпожой по имени Привычка. А без ее дружбы грядки разлагающихся, изрядно поклеванных вороньем трупов, каковые варвары не поленились разложить вдоль главной городской улицы, что соединяла северные ворота с южными, выглядели устрашающе. Особенно в призрачном свете молодой луны. Некоторых рвало.
Другие безостановочно ругались вполголоса.
Третьи молча молились своим духам-покровителям, не реагируя ни на приказы, ни на уговоры.