Я вернулся в угол коридора. Мужчина всё ещё рыдал, скорбя о жене, в лифте. Её ноги, в телесных чулках и практичных туфлях, высовывались в коридор, когда двери открывались и закрывались.
Женщина всё ещё была там, вполне владея собой. Она просто стояла и смотрела, даже не потрудившись вытереть с лица кровь и плёнку БГ.
Истерика усилилась, когда пули засверкали в защитном стекле у входа. БГ, очевидно, воспользовался шансом и вскочил на ноги, стреляя на ходу. Кошмар получил очередь в свой незащищённый багажник и рухнул на двух японских туристов, которые остались на месте, слишком потрясённые, чтобы двигаться.
БГ направился ко мне, держа в правой руке мини-Узи, а ремень перекинут через плечо.
Что он собирался сделать? Он не мог открыться мне, не задев своего босса.
Развернув Вэла лицом к его BG и защищая себя, я поднял свой 88-й. Против его бронежилета я мало что мог сделать, даже если бы мог поразить движущуюся цель на расстоянии пятидесяти футов одной рукой из пистолета. Пришлось ждать, пока он не подойдёт ближе.
Я выстрелил в него с расстояния примерно девяти метров и продолжал стрелять, целясь ниже центра тяжести. На таком расстоянии целиться в голову было бессмысленно.
Я расстрелял как минимум половину двадцатизарядного магазина, не зная, упадёт он или нет, когда услышал его крик и он упал, подкосив ноги. Мне было всё равно, куда я его попал, главное, что попал.
Таща Вэл, я прошёл мимо стойки регистрации, стараясь не попасть под видеокамеру, и направился к магазину. Теперь я шёл один, предоставив контакту снаружи разбираться самому.
Деньги были у меня в руках, и я не собирался их отдавать. Я свернул направо, в широкий коридор, направляясь к задней двери парковки. Я знал, куда мне нужно идти; время на разведку редко тратится впустую.
Проходя мимо конференц-залов и бизнес-центра, я потащил Вэла по толстому ворсистому ковру. Нам обоим было трудно дышать. Мне — от страха и физического напряжения, ему — от удушья.
Не стоило оглядываться. Если бы случилась какая-то драма, я бы сразу понял: в меня бы стреляли.
Люди съеживались в дверях, видя наше приближение. Меня это вполне устраивало.
Дойдя до конца коридора, я поднялся на четыре ступеньки, затем повернул налево и поднялся ещё на десять. Дверь на внутреннюю парковку держала открытой огнетушитель. Я ударился о перекладину второго и вылетел на красный асфальт позади здания. От холода у меня перехватило дыхание.
Я слышал редкие крики одного или двух местных жителей, достаточно сумасшедших, чтобы выйти из своих квартир, чтобы посмотреть, из-за чего весь сыр-бор.
Дыхание у меня было прерывистое, как у скаковой лошади на зимнем галопе. Я слышал стоны Вэла. Его ноздри работали на пределе своих возможностей.
До дороги оставалось около пятидесяти футов. Вокруг меня из труб и вентиляционных шахт валил пар, а генераторы гудели, как корабельные двигатели. Если бы я добрался до служебной машины, я бы повернул налево, вниз по склону, на главную улицу, откуда доносился гул машин.
Примерно через тридцать футов я увидел парковку и погрузочные площадки. Единственной машиной в поле зрения был небольшой фургончик Hilux. Чёрт возьми, это сойдет.
В свете прожекторов, освещавших меня наблюдателями из окон квартир напротив, я попробовал открыть дверь. Она оказалась заперта.
Проезжающих машин не было, и их не нужно было поднимать; об этом позаботились строители, которые вели строительство чуть выше по холму. Оставалось только тащить Вэла по бетонной лестнице на погрузочную площадку.
Внутри оказалось нечто, похожее на офис проката автомобилей: стол, телефон и стопки документов. Женщина лет двадцати пяти стояла и истерично говорила по телефону по-фински, размахивая левой рукой, словно отгоняя рой ос. Сначала она не поняла, что перед ней, пока я не крикнул и не указал на 88-й.
«Ключи! Дайте мне ключи от машины. Сейчас же!»
Она поняла, что я имею в виду. Она бросила трубку, не переставая говорить на другом конце, и указала на стол. Я схватил их и побежал вниз по лестнице к фургону. Вэл стиснул зубы, снимая боль в шее.
Я всё ещё не стал осматриваться. Я знал, что за мной следят, и мои переживания не могли этому помешать. К этому времени женщина в офисе проката автомобилей всё равно уже вернётся к телефону и расскажет об этом всему миру.