Я отошёл в сторону, обошёл вокзал. Здесь кипела какая-то жизнь. Я не заметил этого по пути, но здание, очевидно, служило ещё и автовокзалом. Была большая открытая площадка с навесами и толпами ветхих автобусов, покрытых грязью. Из-за некоторых из них поднимались клубы утренних выхлопных газов. Люди в конце очереди кричали на стоящих впереди, вероятно, предлагая им сесть, пока они не замёрзли насмерть. В багажные отделения укладывали сумки, деревянные ящики и картонные коробки, перевязанные верёвкой. Большинство пассажиров, похоже, были старушками в тёплых пальто, вязаных шапках и огромных валенках с молниями спереди.
Единственным нормальным освещением были железнодорожная станция и автобусные фары, отражавшиеся от обледенелой земли. Трамвай появился из ниоткуда и проехал по переднему плану.
В служебных помещениях над платформой отсутствовали окна, а само здание было покрыто десятилетиями копившейся грязи. Дело было не только в этом здании, всё здание выглядело в глубоком упадке. Главная улица была вся в выбоинах, а целые участки асфальта разломались, словно льдины, образовав разные уровни для движения транспорта.
Люди в чёрном закончили свою работу. Некоторые из прохожих перешли дорогу группой, возможно, направляясь к следующему убежищу, другие начали просить милостыню у автобусов. Когда они стояли рядом с пассажирами, трудно было сказать, кому из них пришлось хуже.
Казалось, все держали пакеты с покупками, не только бездомные, но и те, кто садился в автобусы. Никто не смеялся и не улыбался. Мне было их жаль – они освободились от коммунизма, но не от нищеты.
Я подождал, пока чёрные команды разойдутся по вагонам и тронутся, а затем вернулся на станцию. После уборки запах там не стал лучше, но, по крайней мере, было тепло. Я подумал, что неплохо бы привести себя в порядок. Наконец я нашёл туалет, хотя и не знал, мужской он или женский. Там было всего несколько кабинок и пара раковин. На потолке мигала одинокая лампочка, и в воздухе стояла вонь – моча, дерьмо и рвота. Добравшись до раковин, я понял, откуда, похоже, берутся все эти запахи.
Решив не мыть голову, я оглядела себя в зеркале. Лицо не было ни порезов, ни синяков, но волосы торчали во все стороны. Я смочила руки под краном, провела по ним пальцами и быстро выскочила оттуда, пока меня самого не стошнило.
Бродя по вокзалу, я пытался узнать расписание поездов. Информации было предостаточно, вся на эстонском и русском языках. Касса была закрыта, но рукописное объявление на куске картона, приклеенном к внутренней стороне стеклянной перегородки, сообщало, что в 7:00 что-то будет происходить, и я принял это за время открытия. Я не мог разглядеть, есть ли в кассе часы, так как их скрывала выцветшая жёлтая занавеска.
На листах бумаги, приклеенных к стеклу, также были написаны названия пунктов назначения, как знакомыми мне буквами, так и кириллицей. Я видел Нарву и цифры 707. Казалось, между открытием офиса и отправлением моего поезда прошло всего семь минут.
Моей следующей задачей было выпить кофе и узнать время. На станции всё было закрыто, но, если повезёт, снаружи найдётся какое-то помещение для пассажиров автобуса. Где люди, там будут и торговцы.
Я нашел ряд алюминиевых киосков, не имевших никакого единства или общей тематики в отношении того, что в них продавалось; в каждом из них просто продавали всякую всячину, от кофе до резинок для волос, но в основном это были сигареты и алкоголь.
Я не мог вспомнить, какая сейчас валюта – всё было ещё размыто – но мне удалось купить бумажный стаканчик кофе за мелкую монету, которая, наверное, стоила два цента. В том же киоске я также купил себе новые часы – ярко-оранжевые, с Королем Львом, ухмыляющимся мне с лица, которое загоралось при нажатии кнопки.
Его лапы покоились на цифровом дисплее, на котором старушка, работающая за киоском, исправила показания на 06:15.
Я стоял между двумя киосками с кофе и смотрел, как трамваи развозят и забирают пассажиров. Кроме тех, кто кричал друг на друга в очереди, разговоров почти не было. Люди были подавлены, и вся атмосфера в этом месте отражала их состояние. Даже кофе был ужасным.
Я начал замечать, как люди сбиваются в небольшие группы, передавая друг другу бутылки. На автобусной остановке стояла группа молодых людей в старых пальто поверх блестящих брюк от спортивного костюма, которые пили пиво из полулитровых бутылок и курили.