Я ругался про себя, но в то же время радовался, что они не появились на несколько секунд позже. Теперь меня беспокоило, что он может оказаться там, когда я вернусь домой за необходимыми вещами.
Я воспользовался первой же возможностью, чтобы снова повернуть налево, съехать с дороги и вернуться в многоквартирный дом, когда БМ проезжал мимо меня, направляясь к кольцевой развязке.
Я выехал из города на запад, следуя указателям по Таллинскому шоссе, до места под названием Кохтла-Ярве, примерно в двадцати милях отсюда. Дорога не преподнесла мне никаких сюрпризов. Машина подпрыгивала на месте, скользя по разным слоям асфальта подо льдом и слякотью. Я не мог жаловаться; я просто был рад, что машина снова завелась.
Я проехал через пару небольших городков, стараясь избежать водителей автобусов и грузовиков, которые хотели, чтобы я присоединился к их смертельной гонке. Дорога должна была быть двухполосной, но всё сложилось иначе: все ехали по центру, потому что там было меньше льда и больше асфальта. Увидев указатели на Воку, я мысленно отметил время, прошедшее с выезда из Нарвы. Позже мне понадобится эта дорога.
Дворники безуспешно справлялись с грязью, которую разбрызгивали грузовики и выбрасывали на нас, автомобили поменьше. Мне приходилось постоянно останавливаться, чтобы протереть окна газетой с заднего сиденья. В какой-то момент мне даже пришлось помочиться на лобовое стекло, чтобы смыть ледяную грязь, стараясь не попасть под брызги, пока дворники работали, пока вода снова не замерзла.
Оказалось, Кохтла-Ярве – родина гигантских, мрачных шлаковых отвалов и длинных конвейерных лент, которые я видел из окна поезда. Яркий белый свет лился с заводов по обе стороны дороги, пока я сражался с друзьями-дальнобойщиками. Постепенно их число уменьшилось вместе с промышленностью, и вскоре наступила полная темнота, если не считать грузовиков-камикадзе и автобусов, освещённых фарами в полный рост, вперемешку с машинами с одним-единственным фарой, которые пытались обогнать нас.
Я проехал по дороге на запад ещё около двенадцати миль, а затем повернул налево, направляясь на юг, к местечку под названием Пусси. Мне было не до шуток, иначе я бы, наверное, скоротал время, сочинив пару лимериков.
В свете фар «Лады» я увидел, что дорога однополосная и давно не использовалась и не расчищалась. На снегу виднелись лишь две колеи от шин. Ехать было как по рельсам.
До цели оставалось ещё двенадцать миль южнее. Должен был быть способ сделать это быстрее, чем ехать по прямоугольному квадрату сначала на запад, а потом на юг, но я не знал, насколько точны карты. К тому же, я хотел как можно дольше оставаться на главных дорогах, и тогда я, по крайней мере, был бы уверен, что доберусь туда. Я был собой весьма доволен, учитывая, что карты у меня нет; один из грабителей в Таллинне, наверное, прямо сейчас вытирает ею задницу.
Фары освещали пространство примерно от пяти до девяти метров по обе стороны от меня, высвечивая сугробы и изредка встречающиеся покрытые льдом деревья, ожидающие, чтобы засиять весной.
Я проезжал через Пусси, который выглядел как небольшая фермерская община.
Здания представляли собой обветшалые хижины из голого, некрашеного дерева, окружённые разбитыми машинами. Крыши прогнулись от времени или некачественной конструкции. У большинства из них были две доски с перекладинами, образующими лестницу, прочно прикреплённую для уборки снега. Судя по всему, без них балки бы обрушились.
Я решил, что здесь, без сомнений, самое место для Восьмёрки. Раскрашенная вручную «Лада» стала бы настоящей страстью в этом краю.
Электричество у них было, потому что сквозь занавески крошечных окон изредка пробивался свет, а в глубине амбара горела тусклая лампочка. Но водопровода, очевидно, не было, потому что я постоянно видела что-то вроде общего ручного насоса, которым Глинт Иствуд чиркала спичками, чтобы поджечь свою панателу. Эти же, однако, были завёрнуты в брезент и обмотаны тряпками, чтобы не замерзли. Дымоходы работали на износ. Должно быть, всё лето рубили дрова.
Никаких предупреждающих знаков о том, что я вот-вот наеду на железнодорожные пути со стороны Таллина, не было, и после этого я не видел ни единого признака человеческой активности. Дорога становилась всё хуже и хуже. «Лада» скользила по всей дороге и совсем не радовалась выбоинам, ведь моя личная снежная железная дорога подошла к концу. Я посмотрел на одометр, отсчитывая расстояние до единственного перекрёстка, который, если мне не изменяет память, находился в паре миль.
Добравшись до места, я наконец-то получил помощь: небольшой указатель указал мне дорогу прямо к Туду. Я повернул налево, зная, что цель будет первым зданием слева ещё через милю.