Решётка была не заперта. Я осторожно сдвинул её на пару дюймов назад, и она не издала ни звука. Я потянул её на себя на пару дюймов, вернулся на пару дюймов и потянул ещё на два, контролируя тихий скрип, когда она постепенно открывалась. В конце концов, решётка открылась достаточно, чтобы просунуть руку и попробовать открыть дверь. Кроме гудения MTV и генератора, я осторожно опустил ручку двери и слегка толкнул её. Она была заперта.
Я стоял и прислушивался, надеясь услышать голос Тома. Что-то жарилось, и из-под двери доносился запах. Сверху донесся крик, приглушённый шумом телевизора, но это был не голос Тома.
Потом я понял, что это не крик, а пение. Мой друг, художник-импрессионист Рики Мартин, спускался вниз.
Выйдя из двери, я зубами стянул перчатку и схватил оружие. Если бы он вышел, я бы перешагнул через его труп и бросился бы на него с такой скоростью, агрессией и неожиданностью, что испугался бы даже сам себя.
Его голос становился всё громче, когда он добрался до первого этажа. Из задней части здания доносился хор других голосов, возможно, по-русски, но они явно требовали, чтобы он заткнулся.
Он уже добрался до коридора и был всего в нескольких шагах от двери, крича в ответ, как и ещё как минимум два голоса из телевизионной комнаты. Это была шутка, ничего больше.
Певица вернулась в комнату, и звук шоу MTV стал немного тише, когда дверь закрылась.
Я вернулся к входной двери и прислушался. Теперь ничего не было слышно, кроме звуков музыки. Убрав оружие на место, я медленно закрыл решётку так же, как и открыл.
Спустившись по ступенькам, я проследил по следам к дальнему концу цели, нырнув под левое окно и в его тёмный треугольник. Даже приложив ухо к мокрой, холодной стене, я не слышал ни звука изнутри. Окна запотели за стальными решётками; может быть, это была кухня?
Я добрался до угла здания и расчистил его. С этой стороны не было окон, но на снегу было множество следов, ведущих назад. Однако даже при таком освещении можно было легко разглядеть большую спутниковую антенну, слегка выступающую слева от здания и направленную вверх примерно под углом сорок пять градусов. Мне показалось, будто я вспоминаю штаб-квартиру Microsoft, и я надеялся, что АНБ не приедет, чтобы закончить историю. В то же время я был рад, что увидел её. Антенна была единственным подтверждением того, что это действительно цель.
Я считал шаги, двигаясь к нему, готовясь установить заряды. Семнадцать шагов по одному ярду привели меня к задней части здания.
Я обошёл угол, и генератор прибавил пару децибел. Сквозь шторы из обоих окон наверху лился свет, которого хватало лишь на то, чтобы тускло освещать двух друзей спутниковой антенны. Все три были примерно такого же размера, как в штаб-квартире Microsoft, но сделаны из цельного пластика, а не из сетки. Они были направлены в небо в разных направлениях.
Они не были статичными, вкопанными в землю, а стояли на подставках, с обледенелыми мешками с песком на ножках, чтобы удерживать их в нужном положении. Как и финские, они тоже были очищены от снега и льда, а вся территория вокруг них была утоптана. За ними, примерно в сорока ярдах, виднелся тёмный силуэт задней стены комплекса.
Я завернул за угол и увидел, что в тени тёмных треугольников верхних окон скрываются ещё два окна на первом этаже, тоже без света. Все четыре были зеркальным отражением окон на фасаде объекта.
Чтобы пробраться под первое окно, нужно было сделать пять шагов, итого двадцать два. Я присел у трёх толстых, заснеженных спутниковых кабелей, которые торчали из-под снега и исчезали в дыре в кирпичной кладке прямо под первым окном первого этажа. Проём вокруг кабеля был грубо залит бетоном.
Окна внизу с этой стороны тоже были зарешечены. Теперь я видел полоски света по краям рамы, под которой сидел на корточках.
Подняв глаза к подоконнику, чтобы рассмотреть его поближе, я увидел, что стекло изнутри заколочено досками.
Я услышал жужжащий звук, доносившийся с другой стороны досок, высокий и электрический, непохожий на пульсирующий дизельный звук дальше, в другом здании. Человеческих голосов не было, но я знал, что они где-то есть. Я никогда не думал, что мне захочется услышать, как Том просит чашку травяного чая: «Моё тело — храм, понимаешь, о чём я, Ник?» Но этого не произошло.
Перешагнув через тросы, мне потребовалось ещё девять медленных и осторожных шагов до следующего окна, чтобы добавить их к двадцати двум. Скоро я узнал, сколько детонационного шнура мне понадобится, чтобы снять его с катушки.
Это окно тоже было заколочено, но света всё же было немного больше. Два листа фанеры толщиной в четверть дюйма, которые должны были плотно прилегать к стеклу, не прилегали, оставляя справа зазор в полдюйма.