Том больше не метался по полу. Бормоча что-то себе под нос, он брыкался, словно отбиваясь от воображаемого нападающего. Разговаривать с ним было бесполезно. Мне нужно было сосредоточиться на разжигании огня. Выживание, может, и не моя сильная сторона, но я знал толк в огне. Моей обязанностью было каждое утро разводить огонь в гостиной, пока отчим не вставал с постели, иначе приходилось давать пощёчины. Обычно всё равно давали пощёчины.
Подготовив около пяти зажигательных палок, я сложил их внизу, словно шесты для шатра. Затем я достал пистолет, отсоединил магазин и, потянув затвор, выбросил патрон из патронника.
Используя плоскогубцы Leatherman, я в конце концов снял головки с трех патронов и залил в них темное зерно пороха.
Руки у меня дрожали, пока я наливал, стараясь вылить порох на дерево, а не на грязь. Третий патрон я оставил наполовину заполненным.
От бешеных движений Том сбил капюшон. Осторожно положив патрон на землю, чтобы не рассыпать его содержимое, я встал и пополз к нему. Мои мышцы, отдохнув, протестовали. Холодная, мокрая одежда липла к телу при каждом движении.
Я схватил его за капюшон и попытался натянуть его обратно. Он взмахнул руками, выкрикивая что-то непонятное, его руки замахнулись и сбили мою шапку. Я рухнул на него, пытаясь удержать, пока снова натягивал ему капюшон и надевал свою ледяную шапку.
«Всё в порядке, приятель», — успокоил я его. «Осталось недолго. Не забывай мечтать».
Просто мечтай». Но я зря терял время. Ему нужно было тепло, а не ерунда.
Подползя обратно к лопате, я вытащил из перчатки компасный шелк, зажал его в зубах и отрезал немного ножницами Leatherman.
Затем, используя отвертку, я забил разрезанный шелк в полупустую гильзу в качестве набивки поверх топлива.
Я зарядил патрон в ствол, направил его в землю и выстрелил. Звук выстрела был глухим.
Том никак не отреагировал, когда я опустилась на колени, чтобы подобрать тлеющий шёлк. Как только он оказался у меня в руках, я легонько помахала им, раздувая пламя, а затем сунула его под землю. Топливо вспыхнуло, осветив всю хижину. Должно быть, я выглядела как ведьма, колдующая.
Как только подтёк разгорелся, я начал подкладывать в пламя всё больше маленьких кусочков через палочки. Жара пока не было, и он должен был разгореться только тогда, когда подтёк достаточно разогреется, чтобы поджечь палочки. Я подошел поближе и осторожно подул.
Дровяные дрова начали потрескивать и шипеть, выделяя влагу и дым. Я почувствовал запах горящей древесины. Я суетился вокруг огня, стоя на четвереньках, аккуратно подкладывая дрова для лучшего эффекта, пока хижина наполнялась дымом, и мои глаза начали слезиться.
Пламя поднялось выше и отбрасывало пляшущие тени на стены хижины. Я чувствовал жар на лице.
Мне нужно было раздобыть ещё дров, пока все мои труды не пошли насмарку. Я огляделся и собрал всё, что было под рукой. Разведя огонь, я смог выйти на улицу, на завывающий ветер, за добавкой.
Я слегка приоткрыл дверь ногой, чтобы выпустить дым. Ветер и снег немного засвистели, но это было необходимо. Я бы заткнул большую часть щели, как только смогу.
Том был гораздо тише. Я подполз к нему, кашляя дымом. Мне хотелось посмотреть, нет ли дров под ним или в углу. Там было всего несколько веток, но всё равно было удобно. Большой костёр развести не получалось, потому что хижина была слишком маленькой, да он нам и не нужен был; стены были так близко, что жар всё равно отражался бы прямо на нас.
Я проверил пламя и начал подбрасывать дрова. «Совсем недолго, приятель. Через минуту мы снимем экипировку, потому что нам очень жарко».
Следующим приоритетом для меня был горячий напиток, чтобы согреть Тома. Разложив оставшиеся дрова у огня, чтобы они просохли, я повернулся и посмотрел ему в лицо. «Том, я просто посмотрю, смогу ли я найти что-нибудь, в чём можно нагреть снег…»
Он лежал слишком неподвижно. Было что-то очень странное в том, как его ноги поджимались к груди.
"Том?"
Я подполз к нему, потянул за собой и сдернул капюшон с его лица. Освещённый пламенем, он сказал мне всё, что мне нужно было знать.
Наклонив его голову к огню, я приоткрыл ему веки. Он никак не отреагировал на свет. Оба зрачка оставались расширенными, как у дохлой рыбы. Скоро они замутнятся.
Я слышал, как пылающие языки пламени рушатся друг на друга, оставляя после себя тлеющие угли и пламя. Это было чудесное зрелище, но было уже слишком поздно.