Я направил пистолет вверх и назад, к колонне. Он послушно подошел. Я показал ему, что хочу, чтобы он обнял её, обхватив руками по обе стороны. Оставалось только сделать ещё один комплект очень длинных пластиковых ремней, завязать два храповика, чтобы получилось что-то вроде лассо, накинуть петлю на запястья и туго затянуть.
Я оставил его приводить себя в порядок, а сам взял фонарик и вышел в гараж за парой лопат: одной — большой, корытной, для расчистки дорожек от снега, и другой — обычной для стройки. Я бросил их на стол, а фонарик убрал в карман сноубордических штанов.
Вэл пытался понять, что я задумал. Он смотрел на меня так же, как его женщина в отеле, словно не было никакой опасности и не происходило ничего, что могло бы его задеть. Казалось, он считал себя просто сторонним наблюдателем.
Я начал рыться в шкафах в поисках термосов и еды. Но удача отвернулась. Похоже, мы оба уже давно не пили горячий напиток и не ели крекер.
Я взял кружку и допил кофе, подходя к нему. Я вложил ему кружку в руку и жестом показал, чтобы он сделал то же самое. Вскоре он уже суетливо вертел головой вокруг столба, чтобы коснуться руками, пока я доставал свечи и спички из шкафчика под раковиной и бросал их в один из пакетов.
Набив сверху одеяла и застегнув молнию, я освободил его, жестом велев ему накинуть сумку на спину. Он понял, что я имею в виду, и взялся за две ручки, словно за лямки рюкзака.
Я надел чёрную шерстяную шапку и лыжные перчатки, взял лопаты со стола и с их помощью вывел его за дверь. Я пошёл следом, нажав на выключатель. Сканер я оставил на столе. Если бы я использовал его там, он бы выдал наше местоположение.
Я держал его, пока доставал ключи из «Вольво». Это был мой единственный способ выбраться отсюда, и я хотел убедиться, что так и останется. Выехав из гаража, мы пошли по протоптанной в снегу дороге к берегу озера. Здесь было совершенно темно и ужасно холодно. Ветер усилился, снежные вихри обжигали мне щеки, пока мы двигались вперёд. Вертолёты не смогли бы летать здесь при таком ветре.
5
Небольшая деревянная хижина с дровяной сауной стояла примерно в ста футах от нас, на замёрзшем берегу озера. За ней находился деревянный пирс, возвышавшийся примерно на три фута надо льдом.
Чеченец всё ещё шёл впереди меня, наклонившись против ветра и полуобернувшись, чтобы защитить лицо от падающего снега. Он остановился у сауны, возможно, ожидая, что я позову его внутрь. Вместо этого я направил его вправо. Он послушно отошёл на несколько футов вдоль пирса.
«Эй! Стой там!» — крикнул я. «Стой, стой, стой!»
Он обернулся, и я направил пистолет на замерзшее озеро.
Он вопросительно посмотрел на меня.
«Там, внизу. На льду, на льду».
Очень медленно он спустился и сел в снег, затем перевернулся, осторожно протыкая лёд, чтобы убедиться, что он выдержит его вес. Я знал, что так и будет. Я возился с ним последние две недели.
Как только он встал, я попросил его отойти подальше, пока я спускался вниз, на случай, если он решит, что ему надоела эта игра, и захочет поиграть в угон машин и поездку домой.
Проталкивая его лопатами по льду, я двинулся вдоль берега озера.
Пойдя этим маршрутом, мы не оставляли никаких следов от дома, но были более уязвимы к ветру. Оставалось только пригнуться, пока мы не преодолеем полтора километра до границы леса. Добравшись до места, мы немного проехали, прежде чем я снова крикнул ему.
Он снова повернулся, ожидая новых указаний, запрокинув голову, чтобы противостоять порывам ветра, ревущего над озером. Я слышал его тяжёлое дыхание и едва различал очертания его лица, указывая на деревья справа от нас. Он повернулся к ним и начал двигаться, пока ветер трепал наши куртки.
Сначала снег не доставлял проблем, глубиной не более двух футов, но вскоре он доходил нам до пояса. Он сам всё делал, разгребая снег; я же просто шёл по его следу, пока его ботинки с хрустом вгрызались в утрамбованную поверхность, поднимались и повторяли то же самое.
Мы продвинулись ещё на сто пятьдесят футов, примерно на тридцать футов вглубь леса, и этого было достаточно. Мы оказались в прямой видимости дома.
Проведя детство в районах Южного Лондона, я всегда воспринимал сельскую местность как зелёный уголок, полный животных, которых ещё не заморозили и не приготовили. Я не был знаком со всеми этими приёмами охоты и ловли, которым меня учили в полку. Честно говоря, я почти всё забыл. Мне никогда не хотелось бегать в шляпе из свежеосвежёванной крольчихи. Однако умение строить укрытия я хранил где-то в глубине души. Я смутно помнил, что под раскидистыми ветвями вечнозелёных деревьев на уровне снега есть места.