Чуть больше чем через два часа мы приближались к Пуйстоле, одному из пригородов Хельсинки. Правда, я его почти не видел: рассвет наступит только через четыре часа. Скоро люди проснутся, будут есть сыр и фрикадельки и слушать по радио репортажи о вчерашней перестрелке у корраля О.К.
Я искал указатели на вокзал. Утренний час пик, если он вообще будет, начнётся через час-два.
Заехав на парковку, я отпустил Вэла с ручного тормоза. Он знал, что нужно стоять на месте и ждать, когда я скажу ему, когда двигаться. Он был так близок к свободе, зачем рисковать сейчас?
Я вышел и отошёл от машины, с пистолетом в кармане пуховика. Он вылез, и мы оба стояли в ряду замёрзших машин, в темноте, пока он приводил себя в порядок, заправляя одежду и проводя руками по волосам. Всё ещё выглядя нелепо в зимних штанах и лыжной куртке Карпентера, он хлопнул в ладоши в перчатках, чтобы хоть как-то разогнать кровь, и наконец протянул одну из них мне. Я покачал только головой; он понял, почему, и кивнул. «Ник, спасибо. Ты получишь награду за то, что освободил меня. П. П. Смит. Помнишь продолжение?»
Конечно, я это сделал. Я не отрывал от него глаз. Мне хотелось сказать ему, что если он мне лжёт, я найду его и убью, но это было бы всё равно что сказать Чингисхану, чтобы тот остерегался.
Он улыбнулся. Он снова прочитал мои мысли. «Не волнуйся, увидишь, я человек слова». Он повернулся и пошёл к станции.
Я смотрел, как он хрустит по снегу, и его дыхание срывалось с его ног.
Пройдя шагов двенадцать, он остановился и обернулся. «Ник, у меня к вам просьба. Пожалуйста, не берите с собой в Кенсингтон мобильный телефон, пейджер или любое другое электронное устройство. Мы так не ведём дела. Ещё раз благодарю вас. Обещаю, вы ни о чём не пожалеете».
Я убедился, что он не мешает, и вернулся в машину.
7
Норфолк, Англия, пятница, 10 декабря 1999 г. Часы на тумбочке взвыли ровно в семь, издавая звук, больше похожий на сигнализацию. Перевернувшись на другой бок, я с третьей попытки нажал кнопку выключения, не вынимая руку из спального мешка.
Как только я высунул голову, я понял, что котел снова перестал работать. В доме было чуть теплее, чем в финской снежной норе, но ненамного. Это было ещё одной вещью, которую мне нужно было привести в порядок, наряду с постельным бельём и каркасом кровати, подходящим к матрасу, на котором я лежал.
Я спал в беговых штанах и толстовке Ronhill. Это был не первый случай поломки бойлера. Я обмотался расстегнутым мешком и засунул ноги в кроссовки, прижав пятки к земле.
Я спустился вниз, сумка волочилась по полу. Большую часть жизни я провёл, мокнув, замёрзнув и голодая, чтобы заработать на жизнь, поэтому ненавидел делать это в одиночку. Это было моё первое собственное жильё, и зимой утро ощущалось для меня примерно так же, как просыпаться в кустах в Саут-Арме. Так не должно было быть.
Дом был в том же состоянии, в каком я его оставил, когда чуть больше двух недель назад уезжал к Сергею в дом на озере, разве что брезент с дыры в крыше сорвало, а табличку «Продаётся» повалил ветер. Если бы она там оставалась дольше, она бы всё равно прижилась. Сегодня времени на всё это не было. У меня через несколько часов в Лондоне были три жизненно важные встречи, и они не стали ждать кочегара.
Обратная поездка в Великобританию заняла три дня. Я решил найти дорогу сам, а не следовать совету Вэла уезжать из Финляндии через Эстонию. Мы же не делились зубными щётками или чем-то подобным, поэтому я не был настроен верить всему, что он говорил. Я поехал в Кристианс, на юг Норвегии, а оттуда на пароме до Ньюкасла. Там было полно норвежских студентов. Пока они загружались, я смотрел Sky News на заснеженных экранах. Сначала показали кадры из отеля «Интерконтиненталь», где полиция, по-видимому, искала улики, а затем появились фотографии погибших, среди которых был и Сергей. Представительница финского правительства дала пресс-конференцию, заявив, что это худший инцидент подобного рода, который их страна наблюдала с 1950-х годов, но отказалась подтвердить, была ли это стрельба со стороны ROC, и подчеркнула, что нет никакой связи с конференцией ЕС и никакой угрозы для неё.
С их точки зрения, это не имело никакого отношения к делу. Я спустился по голой деревянной лестнице, стараясь не зацепить спальный мешок за липкую ленту, оставшуюся после того, как я разодрал ковёр.