Но все равно я ненавидела стучаться в двери и не знать, кто или что находится по ту сторону.
Шаги гулко разнеслись по твёрдому полу, замки распахнулись. Дверь начала открываться, но её остановила цепочка безопасности. В щель шириной в семь-четыре дюйма проскользнуло лицо, вернее, половина лица. Мне хватило одного мгновения, чтобы узнать её обладательницу. Я был приятно удивлён. С ней было бы гораздо дружелюбнее, чем с какой-нибудь квадратной головой. Выглядя почти невинно, женщина Вэла из Хельсинки показывала мне лишь один очень светло-голубой глаз и несколько тёмно-русых волос. Вероятно, летом они светлеют, когда солнце начинает их выжигать.
Единственное, что я мог видеть через щель, была ее темно-синяя шерстяная водолазка.
Она смотрела на меня без всякого выражения, ожидая, что я заговорю.
«Меня зовут Ник. У тебя есть кое-что для меня».
«Да, я тебя ждала». Она и глазом не моргнула. «У тебя есть с собой мобильный телефон или пейджер?»
Я кивнул. «Да, у меня есть телефон». К чёрту то, что сказал Валентин. Он мне нужен был с собой, на случай, если позже позвонят из клиники.
«Могу ли я попросить вас выключить его, пожалуйста?»
«Так и есть». Было бессмысленно тратить заряд батареи, сидя на велосипеде.
Слегка наклонив шлем, чтобы пистолет не выпал, я сунул руку в правый карман и вытащил телефон, показывая ей дисплей.
Она очень вежливо сказала «Спасибо», затем дверь закрылась, и я услышал, как снимается цепочка. Дверь снова полностью открылась, но вместо того, чтобы встать и впустить меня, она повернулась и пошла обратно в квартиру. «Ник, пожалуйста, закрой за собой дверь».
Переступив порог, я почувствовал запах воска для пола. Я последовал за ней по коридору, осматривая планировку квартиры. По обе стороны вели две двери, а одна в дальнем конце была приоткрыта. Пол был простой, из светлого дерева, стены и двери сияли белизной. Не было ни мебели, ни картин, даже вешалки для одежды.
Я переключил внимание на женщину Вэл. Я думал, что в Финляндии она казалась такой высокой из-за высоких каблуков, но теперь видел, что это делали её ноги сами по себе. В её ковбойских сапогах с квадратными носами, которые медленно и ритмично цокали, когда каблуки касались пола, она была ростом, наверное, чуть больше шести футов. Она шла, как супермодель по подиуму. Её ноги были обтянуты джинсами Armani, а логотип на заднем кармане двигался вверх-вниз в такт её каблукам. Я не мог отвести от него взгляд.
Сунув пистолет в правый карман, я переложил телефон в левый, всё время поглядывая на неё и думая, что Армани должен был бы её за это призвать. Мне почти захотелось купить себе такой же.
Одна дверь справа была приоткрыта, и я заглянул внутрь. Кухня была такой же стерильной, как и коридор: ослепительно белые табуретки у барной стойки, ни чайника, ни писем сбоку. Здесь никто не жил.
Я вошёл в гостиную, где она сейчас стояла, – большое белое пространство с тремя разномастными обеденными стульями посередине. Окна были закрыты муслиновыми шторами, отчего свет был тусклым и туманным.
Единственными другими предметами в комнате были четыре очень большие сумки Harrods, которые выглядели так, будто вот-вот лопнут по швам, и сумка Borders, по бокам которой можно было разглядеть следы книг.
Я отошел в дальний угол комнаты и прислонился к стене.
Сквозь двойные стекла больших панорамных окон я слышал слабый шум транспорта.
Она наклонилась над одной из сумок и вытащила конверт цвета буйволовой кожи.
«Меня зовут Лив. Валентин передаёт привет», — сказала она, протягивая мне конверт. «И, конечно же, благодарность. Это для вас. Сто тысяч долларов США».
Замечательно. В клинике всё было чисто, а в банке ещё четыре месяца лечения.
Она протянула мне идеально ухоженную руку, которая свидетельствовала о том, что она уже не подросток. Кожа лица была кристально чистой и не нуждалась в макияже. Я бы дал ей чуть больше тридцати. Волосы длиной до плеч, разделенные пробором над левым глазом, были заправлены за ухо.
Если сегодня она красила ногти, это было очевидно. На ней не было колец, браслетов, серёг или ожерелий. Из украшений я заметила лишь скромные золотые часы Tank с чёрным кожаным ремешком. Впрочем, ей требовались украшения, как Венере Милосской – бархатное колье и бриллиантовая тиара. Я начинала понимать, почему Вал предпочла Финляндию России.
Я не собиралась вскрывать конверт прямо сейчас. Мне не хотелось выглядеть отчаявшейся и недоверчивой. Я была и той, и другой, но не хотела, чтобы она об этом знала.