Все, что мне оставалось сделать теперь, — это позвонить Тому в семь и сообщить ему время вылета завтрашнего утреннего рейса, а затем пойти и выбросить свою кожаную одежду в мусорку, а свое оружие — в самый большой арсенал Лондона, на реке Темзе.
15
Воскресенье, 12 декабря. 13:33 Тарн стоял в другой очереди на иммиграцию. Я вежливо попросил его держаться от меня подальше, пока мы не окажемся в зале прилёта – там всё досмотр и всё такое. Он слишком много и громко разговаривал, чтобы сидеть рядом в самолёте. Мы даже регистрировались по отдельности. Он согласился со своим обычным: «Без проблем, приятель. Понял».
В метро до Хитроу он сказал мне, что Дженис не против его отъезда. «Я сказал ей, что у меня есть работа со старым другом Ником в Шотландии», — сказал он. «Я сказал ей прямо».
Эта версия была такой же прямолинейной, как Элтон Джон. Дженис, наверное, была ужасно зла, что он две недели наслаждался жизнью к северу от границы, пока она корпела над поцелуями для Люси. Я подумал, не говорил ли он ей что-нибудь о деньгах, но не стал спрашивать. Мне не хотелось, чтобы он рассуждал о своих планах мирового господства в мире IT.
По крайней мере, он не хотел утопиться в бесплатном алкоголе по дороге. Похоже, он вообще не пил — возможно, это было следствием тюремного заключения. И хорошо, потому что ничего этого не будет, пока мы не вернёмся в Великобританию.
Он постарался и немного принарядился перед поездкой, что было хорошо. Я хотел, чтобы он походил на обычного гражданина, а не на еду, которую таможня отводит в сторону для неспешного осмотра. Он всё ещё был в моей куртке, но сменил расклешённые джинсы на новые, обычные, и на нём была новая красная толстовка. Однако на нём всё ещё были те же парусиновые штаны, и хотя он вымылся и причёсался, он не брился.
Я наблюдал, как он хлопает себя по куртке, словно исполняя какой-то танец.
Это был третий раз с момента отъезда из Лондона, когда я видел, как он думал, что потерял свой паспорт.
Мы прошли иммиграционный и таможенный контроль, и ждать чемоданы не пришлось. Я сказала ему, что ему нужны лишь немного мыла и зубная щётка, а нижнее бельё он может постирать вместе с ним в ванной вечером.
Раздвижные двери открылись, и мы по отдельности прошли в зал прилета.
Том этого не знал, но нас пока никто не встречал. Мы летели не тем рейсом, который прибывал в 3:15, как я сказала Лив; мы летели в 1:45. Мне всегда нравилось приходить пораньше, чтобы увидеть, кто меня ждёт. Зайти в зал прилёта, чтобы встретиться с незнакомыми людьми, было для меня таким же чувством, как стучаться в незнакомую дверь, не зная, кто или что там.
Мы встретились в холле. Том сегодня, похоже, чувствовал себя настоящим мачо, разглядывая женщин, бродивших по терминалу.
«Что теперь, приятель? Куда мы идём?»
«Нас немного рановато забирать. Давайте выпьем кофе».
Мы пошли по указателям к кофейне. Здание терминала из стекла и стали было не переполнено, но для воскресенья было достаточно оживлённым: больше туристов, чем деловых людей. За стеклянными стенами я видел тусклое серое небо, сугробы снега на обочинах и ледяные корки на припаркованных машинах.
Когда мы приближались к кафе, и Том подпрыгивал у меня за плечом, словно младший брат, мы прошли мимо двух высоких, красивых блондинок у телефонной будки. «Кор, посмотри на эту задницу. Обожаю этих нордических цыпочек».
Они оба поняли, о чём он говорит, и рассмеялись, глядя на нас. Я же просто пошёл дальше, смущённый. Они бы съели его на завтрак.
Том, казалось, не замечал этого. «Эй, Ник, ты знаешь, здесь больше людей, пользующихся интернетом и имеющих мобильные телефоны, чем где-либо ещё. Ну, на душу населения, понимаешь?»
«Это интересно, Том». На этот раз он сказал что-то стоящее.
Ему это понравилось. «Верно, приятель. Должно быть, здесь всё так темно. К чёрту всё остальное, наверное».
Я посмотрел на него и улыбнулся, хотя в первый раз шутка была лучше.
Его лицо сияло, а хомячьи щёчки почти закрывали глаза. «Эти люди на передовой, понимаешь, о чём я?» Он поднялся на ступеньку, разделявшую нас, и прошептал мне на ухо, одновременно вытянув голову. «Вот почему здесь есть технологии ксерокса. Я прав, не так ли?»
Мне было скучно, но я всё же ответил: «Наверное, это из-за долгих часов темноты. Кроме ксерокса, больше делать нечего. Кофе, Том?»
«Нет, чай. Травяной или фруктовый, если есть».
Вскоре мы сели за столик: я с кофе, Том с чайником кипятка и пакетиком чая с яблочным вкусом, завёрнутым в фольгу. Напротив располагался ряд экранов, очевидно, интернет-станций. Вопрос времени был лишь в том, что Том тоже их увидит, и я останусь одна, что, конечно, неплохо.