Мы услышали приглушённые звуки боли и короткое, резкое дыхание. Похоже, это была женщина. Вокруг неё были мужчины.
«Ладно, давайте составим еще одну линию».
Похоже, Бобби с позывным «Эхо» был женщиной. Ей ввели жидкости и обработали огнестрельное ранение (GSW).
Мы продолжали двигаться, мои ноги волочились по кускам дерева, банкам и газетам, а их ноги время от времени хрустели пластиковыми стаканчиками из-под напитков.
Я услышал щелчок липучки, и меня боком протащило через тяжёлую дверь. Меня развернули вправо, и дверь распахнулась.
Разносчики пиццы уже были здесь: плач, стоны и стоны заполнили пространство, которое казалось уже не таким большим, чем раньше. Эхо создавало ощущение, будто мы находимся в средневековой камере пыток, и даже в дезинфицирующем холоде здесь стояла вонь разложения и запустения.
Ещё пара шагов, и мы остановились, и я понял, что остальных пинают ногами; поэтому они и кричали. Я слышал стук сапог по телам и хрюканье пинающих.
Меня повалили на землю и хорошенько пнули. Стоны и всхлипы, казалось, доносились справа, но теперь каким-то образом заглушались. Мы не были все в одной большой комнате; я догадался, что нас запихнули в шкафы или кладовки.
В тот момент, когда моя голова ударилась о унитаз, я понял, где нахожусь.
Ванная комната.
Раздался ещё один крик и хрип, когда мальчиков усмирили и уговорили перебраться в новое жилище. Я не знал, что хуже: их шум или то, что хулиганы всё это делали молча, используя эхо, чтобы напугать всех до смерти.
Ведомый их пинками, я дополз до дальнего правого угла кабинки и остановился на том, что, казалось, накопилось за годы. Бумага, которую я чувствовал, была хрустящей и ломкой, как очень тонкие чипсы начо. Продолжая получать пинки, я чувствовал твёрдую кирпичную стену у своей спины и дно унитаза у своего живота. Я опустил голову и поджал колени для защиты, стиснув зубы и ожидая худшего. Вместо этого мои руки схватили и подняли в воздух, пластик теперь ещё сильнее сжимал мои запястья, потому что они распухли. Я почувствовал, как нож вошёл в наручники, и они были разрезаны. Приковав мою левую руку к сливному отверстию сзади унитаза, они схватили другую руку и засунули её вниз, так что я оказался с обеих сторон. Сопротивляться было бессмысленно; они полностью контролировали меня. Я ничего не мог сделать, кроме как экономить силы.
Они сжали мои запястья. Я напряг мышцы предплечья, стараясь максимально их накачать. Пластиковые ремни натянулись, я услышал скрежет и почувствовал давление, когда они натянулись. Я застонал, как только это показалось мне правильным. Мне хотелось выглядеть таким же окаменевшим и сломленным, как разносчики пиццы. Они ушли, хлопнув дверью.
Я попробовал прислониться головой к трубе, но было невыносимо холодно.
Если внутри была вода, она наверняка замерзла.
Я лежал среди обломков и мусора, пытаясь устроиться поудобнее, но сквозь одежду чувствовался холодный пол.
Раздался громкий, протяжный скрип, когда тяжёлая главная дверь ангара захлопнулась. Затем наступила тишина, даже разносчики пиццы. И уж точно не было звука капающей воды – для этого было слишком холодно. Я не слышал и шума машин. Только кромешная тишина.
Пару секунд спустя, словно разносчики пиццы затаили дыхание в ожидании, когда же призраки уйдут, стоны и рыдания раздались снова; ещё через несколько мгновений мальчики пробормотали несколько слов по-фински, пытаясь подбодрить друг друга. В их голосах слышался сильный страх.
Я изменил позу, пытаясь снять напряжение с запястий, пытаясь выяснить, дали ли мне эти дополнительные миллиметры или два напряжения мышц хоть какую-то возможность пошевелить запястьями в наручниках.
Разминая ноги, я наткнулся на что-то похожее на звук пустой банки. Этот грохот и скрежет по бетону натолкнул меня на мысль.
Я повернул голову канализационной трубы так, чтобы она оказалась на моих руках. Затем, нащупав зубами сквозь капюшон, я схватил правую внешнюю перчатку. Она легко снялась, и я бросил её на землю, оставив сенсорную перчатку на руке.
Я наклонился вперёд, натянул нижнюю часть капюшона на пальцы и принялся за дело. Теперь я знал, что капюшоны затягиваются шнурком и завязками по низу, и вскоре он уже лежал на земле.
Казалось, это была пустая трата сил. В кабинке было совершенно темно, и теперь, когда я снял капюшон, у меня стыла голова. Из носа почти сразу потекло.