Фирменный стук P7 был ничто по сравнению с пронзительным «дмгггг», разнесшимся по ангару, когда снаряд ударился о металл. Затем раздалось шипение — это выходил сжатый воздух.
Я оглянулся: в коридоре по-прежнему ничего не происходило.
Когда все машины были убраны, я прыгнул обратно на водительское сиденье и направился к гаражным воротам, но на этот раз задним ходом, чтобы фары были направлены на распашную дверь. Если она придёт за мной, я хотел бы это увидеть.
Я затормозил, переключил коробку передач на нейтралку и выскочил. Ледяные металлические цепи обжигали мне руки даже сквозь перчатки, когда я в ярости рванул вниз, чтобы открыть ставни. Приподняв их ровно настолько, чтобы выехать, я забрался обратно и выехал задним ходом в снегопад, развернув машину в сторону, куда уехали все остальные.
Я вышел из ангара, не зная, жалеть ли мне «Осу», радоваться ли тому, что она ещё жива, или злиться на Вэл и Лив. Я проверил топливный бак: он был почти полон, как я и ожидал.
Мобильный телефон вылетел в окно и зарылся в снег. Ни за что на свете такое замечательное устройство слежения не останется со мной.
Снег валил как из ведра. Я понятия не имел, где нахожусь, но это не имело значения, главное — выбраться. Стянув маску, я почувствовал, как кровь Осы размазалась по моему лицу. Наконец она слетела, и я бросил её в нишу для ног вместе с другим P7.
Включив дальний свет, я взглянул в зеркало. На мне было столько красной грязи, что я был похож на свёклу. Ни за что не смог бы вести машину после рассвета или в таком состоянии в населённом пункте.
Рулевое колесо тоже было заляпано кровью от перчаток.
Придётся привести себя в порядок. Примерно через час я съехал с дороги и быстро умылся под ледяным снегом. Затем, с чистым телом и машиной, но с заляпанным кровью снаряжением, заваленным снежным сугробом, я ехал сквозь ночь, высматривая указатели, которые могли бы привести меня в Хельсинки.
Чем больше я об этом думал, тем сильнее я злился.
Я не был уверен, знали ли Лив и Вэл о желании американцев присоединиться к веселью, но я намеревался это выяснить.
25
Среда, 15 декабря 1999 г. Я зажег огонь рядом с красной звездой в углу станции, лицом к ряду телефонных будок с надписью «DLB Loaded».
След от чёрного маркера на боковой стороне правой кабинки был хорошо виден из дверей автовокзала справа от меня. У меня были экземпляр газеты «International Herald Tribune», пустая кофейная чашка и в правом кармане пистолет P7 с полным семизарядным магазином. В левом кармане, отсоединённом от пистолетной рукоятки, лежал второй магазин с тремя оставшимися патронами.
Как только утром открылись магазины, я купил полный комплект одежды, чтобы заменить ту холодную и мокрую, что была на мне. Теперь на мне была тёмно-бежевая лыжная куртка, перчатки и синяя флисовая остроконечная шапка. Мне было всё равно, что я выгляжу глупо: она закрывала голову и большую часть лица. Всё остальное делал поднятый воротник куртки.
Боль пронзила левое плечо, пока я пытался поменять позу. Синяк, наверное, выглядел ужасно. Мне ничего не оставалось, кроме как стонать про себя и благодарить судьбу за то, что я не упал на что-то острое.
Я оставил машину на пригородной железнодорожной станции чуть позже восьми утра и сел на поезд в город. Снег всё ещё шёл, так что машина уже наверняка была засыпана снегом, и номера было невозможно проверить. По прибытии в Хельсинки я вытащил талон из камеры хранения под шкафчиком номер одиннадцать и забрал свою сумку, наличные, паспорта и кредитные карты. Я также проверил талон Тома под номером десять. Он всё ещё был завёрнут в плёнку и приклеен скотчем под шкафчиком.
Я много о нём думал. Если бы его вчера вечером не убили американцы или малискиа, это сделала бы погода. У Тома были таланты, но игра за «Гризли Адамс» не входила в их число.
Я злилась, но не была уверена, кто виноват: он или я. Именно тогда я и списала его со счетов. Должен быть какой-то период, когда это происходит, чтобы освободить разум и сосредоточиться на более важных вещах, а у меня их было предостаточно.
Я оставил его багажную квитанцию там, где она лежала. Она послужит мне запасом денег и новым паспортом, если я его подделаю, на случай, если всё, что я собираюсь сделать, пойдёт прахом.
Несмотря на все мои усилия, я не мог не пожалеть Тома, сидя и наблюдая за непрерывным потоком пассажиров, проходящих через двери. Именно моя ложь и обещания привели его туда, где он сейчас – уткнувшись лицом в снег или завёрнутым где-то в американский мешок для трупов.