Я отмахнулся и уточнил у Пашки:
— Ты где? Дома?
— Ага!
— Ну давай, открываю проход.
Пашка вывалился из светящегося прямоугольника шумный, лохматый и сразу облапил испуганно вскочившего ему навстречу Игоря.
— Здорово! — лупил он его по спине своими клешнями. — Сколько лет! Сколько зим!
Игорь жалобно смотрел на меня из его объятий:
— Вовчик… Откуда он… взялся?
Пашка отстранился, взял его за плечи и обернулся ко мне:
— Он что же? Ещё ничего не знает?
Я отрицательно покачал головой.
— Ну и дела! — захохотал он. — То-то я и смотрю, что челюсть до колен отвисла! «Откуда взялся»! Сам-то как сюда попал? Не той ли дорогой? Не боись, Игорёк! — хлопнул он его по плечу, отчего тот опять брякнулся на стул. — Теперь ты тоже в нашей команде! Будешь как у Христа за пазухой! Вовчик у нас теперь — у-у! Сила! — Он тоже придвинул ногой стул и сел к Игорю поближе, локтем едва не свалив со стола тарелки. — Ну, рассказывай! Кто ты? Где ты? Исхудал чего-то. Ешь плохо, что ли?
Энергии Пашке было не занимать. После приобщения к силе браслета он из унылого меланхолика превратился в неугомонного балагура и весельчака. А что ещё человеку надо? Здоровья — вагон, денег — море, жена не пилит, дети здоровы и счастливы. Вот он и расцвёл. Все его комплексы давно забыли к нему дорогу.
— Ну? Чё молчишь? Рассказывай! — тормошил он обалдевшего от напора Игоря.
— Ну, спрашивай… — сделал тот вялую попытку поддержать форму и стал с отсутствующим видом ковыряться в тарелке.
— Откуда ты?
— От верблюда! — огрызнулся Игорь.
Пашка повернулся ко мне:
— Чё эт' с ним?
— Клинит потихоньку. От обилия впечатлений.
— А-а! Эт' дело знакомое! — тряхнул Пашка патлами. — Я попервой тоже не лучше был. А щас — ничё, пообвыкся! Человек — он такая падла, что даже к счастью привыкает! Со временем, конечно.
— Ты есть-то будешь, счастливый ты наш? — хихикнула Настя.
— Та не! — махнул Пашка клешнёй, едва не зацепив стоящие рядом угощения. — Моя Наталья меня уж натолкала. Во! — похлопал он по брюху. — Да и нам ли растекаться слёзной лужей? — Он отвалился на спинку стула и, вытянув под столом ноги, стал обмахиваться попавшей под руку салфеткой: — А у вас тут не холодно! Я всё никак не приноровлюсь. Каждый раз забываю, что из зимы в лето… С Новым годом вас, кстати, с наступающим!
— И вас в то же место… — отозвался Игорь.
— Отмечать-то бум, или как? Идеи есть?
— Да мы уж тут было начали, — с улыбкой сообщила Настя. — До того наотмечались, что милицию пришлось вызывать.
— Ого! — восхитился Пашка. — Это уже что-то новенькое! Где ж это вы так засветились?
Игорь тоже заинтересованно прислушался.
— В детдоме, где я росла, решили детям ёлку по всем правилам устроить. Только во вкус вошли, а тут милиция.
— Ну, я представляю, как вы там «во вкус вошли»! — захохотал довольный Пашка. — Зайчики, белочки, ёжики? И всё в натуральную величину?
— Ну конечно! А администрации такая самодеятельность не понравилась. «Почему не по программе?!» — орёт, «Кто позволил?!»
— А детям-то понравилось?
— Догадайся, — хмыкнул я. — Твоим-то понравилось?
— Есес-с-сно!
— Ну а те чем хуже? Тем более, что я там ещё разных примочек навыдумывал.
— Ну а с ментом-то как же? Под липку разделали?
— Зачем? Он просто не увидел в наших действиях криминала. А Хиляку психушкой пригрозил.
— Это кто?
— Директор детдома, — пояснила Настя. — Стал рассказывать тому, как всё было на самом деле. Ну а какой нормальный поверит в такое?
— Эт' точно! — гыгыкнул Пашка. — Нормальный ни в жисть не поверит!
Игорь внимательно вслушивался в наш разговор и вдруг, смиренно потупив глазки, попросил:
— А теперь, пожалуйста, для дураков. И, если можно, поподробнее.
Пашка расхохотался и сказал с акцентом:
— Вах, дарагой! Тут надо издалэка начинат!
— Начинай. У меня времени — воз.
Пашка весело посмотрел на нас с Настей:
— Хозяева позволят недостойному слово молвить?
— Ляпи, — махнул я лапкой. — Мне не осилить. Настрою нет.
— Зато у меня есть! Настя, ты как?
Она поднялась:
— Трепитесь. А я — наверх, отдохну пойду.
Я послал ей мысленный поцелуй. Она ответила тем же, сопроводив его милой улыбкой, и уточкой выплыла из комнаты.
— Значит так! — Пашка звучно шлёпнул ладонями и, потерев их одна о другую, хитро прищурился: — Верьте, аль не верьте, а жил на белом свете один такой ма-а-аленький скромненький, ничем не примечательный, человечек. И звали его Вовочкой. Работал он на заводике, делал медицинские инструментики на своём на фрезерном станочке, в свободное время картиночки малевал, музончик хавал, и даже не подозревал, болезный, что давно ходит под колпаком у Мюллера. То бишь у супружницы своей у будущей — у Настасьи. Следила она за ним и знала все подробности жизни его личной с помощью чудесного такого приборчика, обладавшего разными сказочными возможностями, которые нам с тобою и во сне не привидятся. А вот встретиться они — ну никак не могли! Настасье скромность девичья не позволяла первый шаг сделать навстречу судьбе своей, а ему, несчастному, даже и в голову не приходило, что сохнет по нём одна дивчина. Да и стеснителен он был очень и женского полу избегал, как чёрт ладана. А посему на дискотеки не хаживал, к девкам красным на улице не приставал и, вследствие этого пути-дорожки их нигде пересечься не могли.