— Можно? — с нарочитой важностью спросил он от самых дверей.
Директор оторвался от монитора, мутным взглядом окинул вошедшего и просветлел:
— Проходи.
— Всё воюешь, Петрович? — Санька прошёл через весь кабинет и, пожав протянутую руку, уселся на предложенный стул.
— Не говори… — «Петрович» взъерошил пальцами седеющий ёжик. — Жизнь настала — хоть вешайся!
Санька окинул кабинет оценивающим взглядом и усмехнулся:
— А по тебе не скажешь…
Тот отмахнулся:
— Ты на это не смотри! Это всё, что от былых времён осталось. А нам теперь на насесте бы удержаться. Многие уже вон — слетели!
— Неужели всё так трагично?
— Да ты что? Ящик не смотришь, что ли? Раздели нас, ободрали, как липку! Был завод — всем заводам завод, а теперь что? Смех и грех! Бытовуху выпускаем! Даже горбачёвская конверсия нас не затронула. А теперь — всех под одну гребёнку!
— Видать, кому-то не угодили, — показал Санька в потолок.
— Смеёшься? Наверху сами ни черта понять не могут, на заднице волосы рвут! Всё ждут, что же следующее на очереди? — Он вскочил и забегал вдоль километрового стола. — Кто бы мог подумать? Ведущая ядерная держава была, твою мать! Нет, ты человек грамотный, умный, ты мне скажи, что это за напасть такая на наши головы? А? И заметь: испарилось всё, хоть отдалённо имеющее отношение к вооружениям! Остальное-то не тронуто! Это как прикажешь понимать?
— Наверное, хотят сказать, что война — это плохо… — с ухмылкой покосился на него Санька, развалясь на стуле.
— А то мы и без них не знаем! — захлебнулся ядом хозяин кабинета. — Раз они такие умные, так должны же понимать, что мы-то — мы! — ни с кем воевать и не собирались! Мы ведь только для защиты! А теперь что? Раздеты и разуты перед всеми врагами!
— Так ведь им тоже, говорят, досталось…
— Да слышал я эти побасенки! Слышал! — зло отмахнулся директор. — Ты больше верь! Штаты как были хозяевами везде, так ими и останутся! Да теперь ещё и черножопые — почуют слабину, всей массой навалятся! Они же нас одним количеством задавят!
— У них ведь те же проблемы…
— Ох, не верю я! Не верю!.. Это у нас всё через задницу, а там, — махнул он куда-то за спину, — всегда всё на мази было… Ладно, — плюхнулся он на своё место под портретом президента. — Это наши проблемы… Ты-то чего пришёл?
— Оказать посильную помощь, — просто сказал Санька, чуть ли не со скучающим видом разглядывая свои ногти.
Директор остановил на нём возбуждённый собственным красноречием взгляд и вдруг от души расхохотался:
— Ты?! Помощь?! Кому?!
— И тебе, и заводу.
Директор захохотал так, что у него выступили слёзы.
— Ой, не могу! — стонал он в изнеможении. — Уморил! Ну спасибо, Санёк, давно я так не смеялся! Уважил!
Санька сидел с непроницаемым лицом.
— Ты зря смеёшься, Петрович. Я вполне серьёзно.
— Ну-ну! — Продолжая сотрясаться от душившего его приступа веселья, «Петрович» достал платок и вытер лицо. — И в чём же твоя помощь заключается? Советы будешь давать?
— Не только. — Санька поставил перед ним дипломат и раскрыл его. — Это тебе. На первое время.
С лица «Петровича» медленно сползла улыбка.
— Эт… то что?
— Зелень, — небрежно ответил Санька. — Не видишь, что ли?
Тот осторожно взял хрустящую пачку, надавил на угол, проглядел её и бросил обратно в дипломат.
— Это шутка?
— Это взятка.
«Петрович» от такой откровенности оторопел:
— За что?
— За то, чтоб не воровал из тех денег, что дам на нужды завода.
Тот медленно, не сводя глаз с дипломата, развязал узел галстука, расстегнул ворот рубашки и потянулся к селектору:
— Танечка, меня ни для кого нет!
Секретарша промурлыкала, что всё поняла, и отключилась.
«Петрович», в лице которого не осталось и следа от былого добродушия, неприятным голосом спросил:
— Я не понял… Ты кто?
Санька приподнял бровь:
— Первый раз видишь?
— Я не о том. Кого ты представляешь?
— А тебе не всё равно?
— Хотелось бы знать, от кого пулю в лоб схлопочу.
Санька расплылся в дружелюбной улыбке:
— Ну зачем же доводить всё до крайностей? Будет всё благопристойно — не схлопочешь.
— «Благопристойно» — это как?
— А ты что, уже и забыл, что такое совесть и честь?
«Петрович» ткнул кулаком в чемодан:
— Предлагаешь взятку и говоришь о совести?
— Я её покупаю. А что? Мало?
— Да ты знаешь… — замялся тот, подыскивая объяснение.