– При чем здесь грабли? Она позвонила и предложила, говорит, может посодействовать…
– А муж? Опять разбежались? И она вспомнила о тебе?
– Не спрашивал. Тебе не все равно?
Тон у Шибаева был ленивый, словно ему было скучно пререкаться с Аликом, и тот, крупный специалист по интонации и языку жестов, понял, что ничего еще не решено и заявление Шибаева – не что иное, как пробный шар: давай, скажи что-нибудь! Докажи, что я не прав, или, наоборот, убеди, что прав. Потому что я не уверен и сомневаюсь. На Алика он не смотрел, а смотрел в окно, демонстрируя, что ему чихать на мнение компаньона, но брови при этом были сведены, а рука почесывала нос, что является первым признаком вранья и неуверенности. И это было еще одним доказательством топтания на распутье.
– Мне, конечно, все равно, так как я считаю, что всякий индивидуум – хозяин своей судьбы, – начал Алик дипломатично. Он даже пожал плечами, подчеркивая, насколько ему все равно. – Но на твоем месте я бы не стал связываться с этой… э-э-э… – он запнулся в поисках нейтрального определения, – истеричкой! – Дальше понеслось по накатанной. Алик повторил то, что говорил уже тысячу раз, Шибаев соответственно в тысячный раз это слышал. – То она бросает мужа и морочит тебе голову, то у них опять любовь и она тебе пинка, а теперь опять? Осталась одна, оглянулась, годы идут, часики тикают, гормонов не хватает, ну-ка, подать сюда безотказного Шибаева! Неужели ты не понимаешь, что ей надо?
– Речь идет всего лишь о работе. – Шибаев произносит это сквозь зубы, а сам безразлично смотрит в окно. По-прежнему делает вид, что мнение Алика ему никак, но уши шевелятся – слушает.
– Ты уверен? – иронически поднимает бровь Алик. – Ты не понимаешь, что будешь ей должен? Я бы сначала узнал про мужа, вместе они или разбежались. Она же сама не знает, чего хочет. А ты, ты уверен, что хочешь быть охранником? Ты же сыскарь! Ищейка! Ладно, допустим, ты согласен! – Алик поднимает руки вверх, словно сдается. – Пусть начальник охраны. Начальником охраны тоже кому-то надо быть. Тебя взяли, познакомили с коллективом, выдали должностную инструкцию, ты начал обживаться, и тут она приглашает тебя на ужин, к себе домой, под предлогом отметить новый жизненный этап, и ты идешь, понимая, что надо платить. Берешь дежурный мачо-набор – шампанское, конфеты, цветы – и идешь. Знаешь, что будет дальше? – Алик снова иронически поднимает бровь, делает паузу. Шибаев молчит, не требует заткнуться и не молоть ерунды. Продолжает слушать. – Я тебе скажу, что будет дальше. Она попытается тебя соблазнить, создаст интим, погасит свет, наденет прозрачный пеньюар, включит музычку. И ты, конечно, поведешься, как всякий нормальный мужик, у которого три месяца не было секса. После всех ее выбрыков – снова поведешься. А дальше что? Я тебя спрашиваю, что дальше? Опять метания между тобой и мужем, выкручивание рук и ломание хребта? Опять нервы, психи, вопли истеричной кошки и…
– Не надоело? – угрюмо перебил Шибаев. – Почему три месяца?
– А сколько?
– Пошел ты!
– Ты же сам понимаешь, что это не для тебя! – Алик повысил голос. – И работа, и она. Особенно она. Эта страница твоей жизни перевернута, а умные люди говорят, что никогда не нужно возвращаться, возвращаются только неудачники…
– А я кто, по-твоему? Удачник?
– Ты между мирами.
– Где?
– Между мирами провалился. Планида у тебя такая. И теперь у тебя три пути. Первый – принять то, что не можешь изменить, утереться и шагать дальше. Второй – попытаться вырваться и сбежать, не суть куда. Можно в охрану. Главное – сбежать.
– А третий?
– Повеситься.
– Значит, уходим в охрану.
– Неправильный ответ. Внутри у каждого из нас стержень. Твой стержень – сыск – ломать не надо. Художник не может петь в опере, там нужны другие параметры. Возьми меня, например. Иногда так достанет… – он махнул рукой. – Все, думаю, ухожу!
– Интересно, куда?
– К чертовой матери! В детский сад воспитателем. Или дворником. Неважно, куда. Главное – соскочить. В омут с головой. Охрана – тот же омут. Можно переступить и утереться, а можно назло всем, и себе тоже, – в омут. Ты представляешь себя охранником? Наденешь желтый комбинезон с надписью на спине и на груди «Вооружен и очень опасен», кепку… или что там у них? Берет с пером?
– Почему желтый?
– Ну, синий. Неважно. Или розовый. Главное – комбинезон. Раз-два, левой! Строем. Под козырек! Сейчас ты на вольных хлебах, что хочу, то и ворочу. Хочу – сплю до обеда, хочу – пью до утра. Ну, так и дуй вперед, не топчись на месте, и главное – не возвращайся и не распускай сопли. Поезд ушел, страница перевернута, забудь. Все проходит, пройдет и это. Знаешь, кто сказал?