— Да, и немало, — придворный шагнул вперёд и, вытащив из стопки бумаг нераспечатанный пакет, на котором почти не было свободного места от печатей и вензелей, передал его Ригеру. — Его величество король Места…
— Без церемоний, Станцель, без церемоний!
— Это от Эраиджи.
— Да, вижу, вижу, — пробормотал Ригер, пробегая внимательным взглядом письмо. — Ничего нового… Старая песня о пограничных землях и всё те же матримониальные намёки. К чёрту всех его сыновей! Что, ты говоришь, у тебя ещё есть? Давай, выкладывай!
…Текли минуты. Легина с интересом разглядывала беседу отца с лордом Станцелем. О чём они говорили — могла только догадываться: до неё доходил только едва разборчивый гул. Это мало расстраивало принцессу, всё равно там слишком любили говорить о скучных вещах… Отбили положенное число ударов напольные часы в виде городской башни. Легина недовольно скривилась: неминуемо приближалось время её занятий с маэстро Теведдином. Минуты текли…
— Не забудь подготовить ответный протест Серетену.
— С угрозой ответных торговых мер?
— М-м… На сколько, говоришь, они подняли сборы с наших товаров?
— На треть, мой король.
— Тогда мы поднимем на половину. Они хотят войны — они её получат, — дёрнул плечами Ригер, словно отгоняя надоевшую муху.
— Слушаюсь, мой король, — медленно кивнул мажордом. Не пора ли говорить о Легине?
Ригер нахмурился: он заметил заминку своего советника.
— У тебя ещё что-то? — нарочито безразлично бросил он.
— Та просьба принцессы об учёбе у чародеев… Я могу говорить, мой король? — вложив в голос побольше мёда, мягко вопросил мажордом.
— А?… А, давай-давай, — напрягся король: сейчас он узнает правду, от кого Легина нахваталась этих глупостей.
— Повинуясь желанию моего короля, — лорд Станцель почтительно застыл в полупоклоне. — Я побеседовал с принцессой и этим имел возможность лишний раз убедиться в силе Королевской Крови, коя ведёт к великой мудрости у всех, в полной мере причастных к ней. Столетия истории наглядно являют нам мощь и величие ренийских монархов, а нынешние дни дают нам все основания надеяться, что и в будущем благоволение Королевства вечно пребудет с теми, в чьих жилах течёт драгоценная Королевская Кровь.
Старик перевёл дыхание и отметил про себя несообразное полученным комплиментам кислое выражение лица Ригера. Что же неправильно?… Хорошо хоть не перебивает и не подгоняет, это добрый знак. Оставляя паузы для того, чтобы Ригер мог в любой момент вступить в беседу, лорд Станцель продолжил. Вначале он со сдержанным благоговением он сравнил Рению с садом, который год от года становится краше от забот садовника-короля, а потом скользнул намёком, что в это саду есть уголок, на который его власть не распространяется. После этого дело пошло на лад. Ригер начал одобрительно кивать головой — ему не надо было долго объяснять, что это за уголок. А когда мажордом скромно заметил, что это возмутительное положение можно разрешить к вящей славе короны, он даже заинтересованно приподнял бровь. Лорд Станцель вполне оценил это и, подстраиваясь под настроение короля, поменял стиль своего монолога.
— Мой король должен быть горд, что это решение придумала Легина, его дочь. Здесь воистину нужна была не только королевская мудрость, но и свежий детский взгляд. Если тем участком сада владеют другие люди, надо заполучить их права владения.
— Что? — укол пока ещё непонятного подозрения заставил Ригера разбавить своим хриплым голосом гладкую речь мажордома. Лорд Станцель не заметил этого сигнала опасности и, довольный достигнутым успехом, продолжил её.
— Просьба Легины об учёбе у чародеев и есть это решение. Оно означает, что в будущем на трон Рении вступит человек, владеющий всеми знаниями и мощью чародеев. И тогда во всей Рении не будет для него ни одного неподвластного ему уголка страны! — пафосно закончил лорд Станцель и гордо выпрямился.
…В становившемся всё громче гуле девочка вдруг разобрала своё имя. Она навострила уши. Точно. "Легина… Легина…"
Жаркая кровь прилила к её лицу — отец с лордом Станцелем говорят о ней!
О ней говорили там, где решались самые важные дела Королевства!
Легина заметалась, пытаясь найти положение, из которого был бы слышен весь разговор…
…Король поднял на своего советника застывший взгляд.
— Я не понял… при чём здесь Легина?
— Но… я же говорю: решение древнего вопроса с чародеями — это учёба у них наследника престола! — опешил мажордом.
— Я не понял, при чём Легина к престолу Рении! — расчётливо холодно отпечатал Ригер и упёрся руками в столешницу стола, словно собираясь встать.
Лорд Станцель похолодел: он воочию увидел пропасть, над которой завис.
— Но ведь Легина… она пока и есть наследница, по праву рождения.
— К чёрту её! — вскочил Ригер. Мажордом царапнул его по незаживающей ране: за пятнадцать лет брака четыре дочери и ни одного сына — тут было от чего обозлиться на судьбу. — К чёрту!! - заорал он.
От толчка перевернулась хрустальная чернильница и тёмное пятно стало жадно захватывать хрупкие белые листы бумаги. Эта мелкая авария как будто щедро плеснула масла в огонь его гнева. В переполнившем его бешенстве радостно лопнули скрепы внутреннего самоконтроля, подточенные пьянящей смесью давней обиды, злобы и безнаказанности. Ригер ударил по столу, разметая бумаги.
— У меня будет настоящий наследник! У меня будет сын! Сын — а не это бабское отро-одье!
Перепуганное эхо металось по залу, успокаивая короля "Будет!… Будет!…"
— К чёрту твою Легину! У меня будет сын!!
Оторопевший старик не мог оторваться от брызг слюны от беспрестанно одно и то же орущего ими рта — "у меня будет сын!". Ему уже приходилось бывать свидетелем подобных взрывов короля, и каждый раз он был готов умереть на месте — не то от страха, не то от стыда.
— Во-он отсюда! — почувствовав, что пламя его гнева пошло на спад, Ригер захотел остаться в одиночестве. — Вон!! - рявкнул он напоследок пятящемуся полуобморочному мажордому.
Тот заспешил и бессловесно выскочил за дверь. В приёмной было неестественно тихо. Бледный секретарь делал вид, что внимательно читает какое-то письмо, но его с головой выдавали трясущиеся руки и неподвижно-невидящий взгляд.
Оставшись один, Ригер неожиданно для самого себя быстро успокоился. Со вздохом облегчения он опустился на мягкое сидение кресла и почти расслабленно уронил назад голову. Потом его внимание привлек мерный стук капающих на пол чернил. С удивлённым раздражением он уставился на устроенный им самим разгром, дёрнул плечами — и зло ударил по недопитой чашке. Та резким звоном покатилась по паркетному полу, разливая по пути остатки чая, ударилась о край толстого ковра и, закрутившись на месте, остановилась в собственной луже.
Ригер встал, не спеша подошёл к ней и, оглядев её, с удивлением не нашёл на её теле ни единой трещины. Проявленная ею крепкость вызвала его уважение. Он поднял цепко держащуюся за жизнь чашку, отряхнул её от прилипших листиков мяты и аккуратно поставил на стол…
А в узкой нише, уткнувшись лицом в колени и зажав ладошками уши, билась мелкой дрожью девочка. Её мир сузился до крохотного пространства, в котором было место только для до сих пор грохочущих в ней немилосердных слов её отца…
…Она очнулась на холодных ступеньках винтовой лестницы — и даже не нашла сил удивиться тому, что не помнит, когда она сюда добралась. Боль немного отупела, и она вместе с ней. Она провела рукой по девственно-сухой щеке.
Что же она сделала не так, что отец не хочет любить её?
Неловко качнувшись, она чуть не загремела вниз с крутых ступенек. Испуг отрезвил её. Она решила спуститься вниз.
Там, на полу, покрытом острой кирпичной крошкой, ей показалось много уютнее. Она легла на них, положив руку под голову и подогнув под себя ноги. Так оказалось почти совсем спокойно и хорошо.
Что же в ней такого, что отец не хочет любить её?
Потом ей стало холодно. Она старалась терпеть, сколько можно, но холод оказался сильнее её. Она бы хотела уснуть, но он не давал ей этого.