Должен. Но как?
В Ябурге он вообще никому не нужен. Совсем. Даже приди он в администрат – никто и разбираться не станет.
На планете идёт гражданская война конфедератов и центристов. Одни хотят, чтобы планета вошла в Содружество, другие цепляются за Империю.
Война то затихает, то разгорается с новой силой. Подумаешь, торговца какого-то грохнули конкуренты? И что? Щенка можно в приют, и вопрос закрыт.
Рэм повертелся на жёстком пластике с пластиковым же матрасом. Простыней и одеял не дали, наверное, чтобы не разводить блох.
Он ощутил, что зябнет, укрылся курткой и поджал ноги. Что? Ну, что ему делать?
Пару раз он доставал коммуникатор, открывал голоменю, тыкал в один из контактов и тут же сбрасывал вызов.
Ну, позвонит он приятелям? А дальше что?
Мало ему Ули, хочется подставить ещё кого-то? Чем они смогут ему помочь?
Да и кому нужен неудачливый одноклассник?
Друзья? Вон у него один друг-отморозок, уже тоже чуть не огрёб. А если бы они пошли в гостиницу вместе?
Друзья отца? А что если они в сговоре с юристом?
Рэм вздохнул, снова достал комм и пересчитал свой запас эрго. Те, что заначил на чёрный день и те, что успел снять с карты отца. Негусто.
Можно было ещё продать катер. Он припаркован ниже по набережной, а значит, остался цел.
Документов на него нет, но есть доверенность на полёт с наёмным водителем, и забрать он его сумеет. Ули поможет найти покупателя, который за треть цены возьмёт и без документов.
А что если взять катер и махнуть к дому юриста? И скинуть бомбу?
Рэм вздохнул и послал дурацкую мысль на фиг.
Чушь непоротая. Дом юриста хорошо защищён от мелкой световой или разрывной бомбы, из тех, что легко можно прикупить у местных бандитов. Война же, и не такое во двор прилетает.
Рэм просто засветится, его схватят полисы и засадят. А в тюрьме пришьют какую-нибудь мокруху. Вот там у юриста точно всё куплено.
Только спецон может без суда и следствия накрыть этого шакала-перевёртыша и прожарить его вместе с землёй и кишками. Но даже если он, Рэм, напишет донос…
Нет, не выйдет. Даже для доноса нужны доказательства, компромат. Как его раздобыть?
На глазах выступили предательские слёзы, и Рэм закусил руку.
«Заткнись, – сказал он себе. – Терпи и молчи. Ты отомстишь. Всё равно, даже если сам сдохнешь. Это надо только тебе. Жри свою руку и думай. Не тупой же ты? Всё-таки был в первой четвёрке среди всех выпускных классов».
Постепенно мысли затуманились, и Рэм почти задремал.
Его никто не трогал – основная масса ночлежников ещё промышляла на городских улицах и большая часть нар пустовала.
Было тихо. Только в углу стонал во сне какой-то старик.
Куда же идти? Эта мысль ему снилась даже во сне.
В администрат нельзя. Загребут в приют, а то и в тюрьму. А расскажи всё, что было, так решат, что он сам и взорвал гостиницу.
Это юристу легко, свалить всё на него, Рэма. Это то, чем эта тварь и занималась всегда для отца – подпортить биографию конкурентам.
Запахло куревом.
Соседи подтягивались, хлопали дверями и запускали холодный воздух. Рэм сжался, пытаясь забиться под короткую куртку с головой и ботинками.
– Спецы сегодня по окраинам шуровали, – донеслось сквозь полусон.
– Я даже смотреть не пошёл.
– Это – как под утюг, что б их, тварей поганых. Уроды.
– Говорят, что контрабандистов зачистили.
– Наркоту, что ли?
– А то!
«Неправда! Наша семья никогда наркотиками не торговала!» – вскинулся Рэм и проснулся.
В ночлежке было теперь совершенно темно, лишь кое-где на нарах светились огоньки коммуникаторов.
Кто-то тощий торчал у дверей и, приоткрыв щёлочку, курил в коридор.
– Эй, пацан, сахару хочешь? – окликнули Рэма снизу.
Он свесил ноги. Силился разглядеть во тьме, кто там возился под его нарами?
– Давай, – сказал он подумав.
Ограбить его было сложно: одежда да комм. Но комм с идентификатором, сбыть такой очень трудно. А сахар…
Сахар был никакойским наркотиком, одно название. А вот силы давал. И силы ему были сейчас ой как нужны.
Может, отец тоже возил сахар? А застучали, как за наркотики? Твари поганые…
Снизу просунулась грязная рука с запаянной в пластик щепоткой сахара.
– Сколько? – спросил Рэм.
– Десятик.
– Ты чё, охренел? За пять граммов сахара?
В темноте хихикнули.
– То-то, гляжу, ты не наш, чистенький. Это не простой сахар, салага, а бодяжный, напополам с хингом.