Фонари убрали почти сразу. Думали, что война – ненадолго.
Потом поставили типовые сигнальные свечи, какие полосой тянутся под воздушными трассами. Они почти не давали света, зато не видно было разбитой плитки и сгоревшего недавно дома.
Ничего. Совсем немного терпеть осталось. Утром народ потянется завтракать перед работой, Рэм смешается с офисными, напьётся кофе с булками. И тогда сразу поймёт, что дальше.
Сейчас он слишком замёрз. Хорошо хоть в голове от сахара немного прояснилось.
Рэм поёжился и ускорил шаг. Свернув на улицу Первого колониста, такая есть почти в каждом городе, он уловил топот и отдалённые голоса.
Патруль. Хорошо что не воздушный. Наземным полисам, да ещё под утро, плевать на всё, кроме откровенной поножовщины или стрельбы. Даже если заметят – вряд ли погонятся.
Может, всё-таки сдаться полиции? Там хотя бы тепло.
Шаги приближались и Рэм вжался в стену.
Полисов было всего двое. Один, судя по речи, горожанин, а второй по-хуторянски коверкал слова.
– .. так прямо и заявил, – донеслось уже совсем близкое. – Мол, ограбил уважаемого юриста! Мол, пока наследство не огласили – юрист за всё отвечает!
– Да врёт он! Щенок сгорев вместе с семьёй. Никто его не видал после пожара. Соседи говорят, прямо в огненный столб бросился и сгорев.
– Может, и врёт, но ориентировку-то выдали. Надо бы поискать. Вот ты говоришь, что не видели, а в ориентировке написано, что видели на набережной.
– Так он там, поди, утопився?
– Может, и утопился…
Голоса постепенно удалялись. Патруль свернул к набережной.
Вот, значит, как. Значит, юрист заявил в администрат, что Рэм украл деньги со счёта отца.
Но это же были его! Его деньги!
Да что же это такое! Значит, и полисы его уже ищут!
Рэм свернул во двор двухэтажного дома на четыре семьи, дёрнул одну запертую дверь, другую.
Разбежался… Самые те времена, чтобы подъезды не запирать…
Он залез в палисадник, жмущийся к стене дома, забился поглубже в кусты, сел на корточки, прислонившись спиной к дикой яблоне. Втянул кисти рук в рукава куртки.
Надо было дождаться рассвета.
Сожри их всех Белые, этих шакалов-перевёртышей. Город маленький, его же тут многие знают…
Куда ему теперь бежать? Куда?
Разбудил его холод и затёкшие ноги.
Рэм поднялся дрожа. Со сна ему казалось, что стало ещё холоднее.
Небо посерело совсем чуть-чуть, но комм показывал, что пацан проспал полтора часа. Наверное, это туман растёкся по городу, река-то близко.
Он встал и, дрожа от холода, побрёл к центральной площади.
Кофе хотелось зверски, но народу ещё совсем не набежало, и пустые столики кафе было видно прямо с улицы.
Площадь была почти пуста. Только у администрата занимали очередь самые ранние посетители, да у здания полиции висела огромная чёрная шлюпка.
Она была как кит, только что выброшенный на берег. Видимо, только что села. Магнитная буря ещё не унялась на её поверхности, и разноцветные сполохи пробегали по матово-чёрной туше.
Это была она, убийца его родителей. Наубивавшись, она мирно прибилась к полицейскому логову.
Рэм на миг замер в ужасе – а вдруг шлюпка прилетела за ним?
Вот такие же тяжёлые десантные «крокодилы», бухающие магнитными «подушками» так, что вздрагивала земля, прошлись вчера над его улицей.
Как чёрные боги из силовых полей и хемопластиков, они сметали всё на своём пути. Но…
Но ведь это спецон? Его, говорят, не подкупишь.
Им приказали уничтожить объект, но гоняться за мальчишкой военные не будут. Это слишком дорого – ловить по переулкам недобитых щенков.
Рэм перевёл предательски сбившееся дыхание и подошёл поближе.
Шлюпка была страшной, но именно возле неё сейчас самое безопасное место.
Спецоновцам на него наплевать. Они просто не занимаются такой мелочью, как мальчишки.
В боку шлюпки вздулось вдруг радужное пятно, и там закрутилось поле, порождая отверстие.
Рэм замер. Он никогда не видел, как у шлюпки в боку открывается шлюзовая камера. Никаких внешних признаков «входа-выхода» там не было.
Дыра оказалась круглой. По её краю вздулся пузырь домагнитного поля, легко пропустивший людей.
Это были два здоровенных спецоновца в полутяжёлых доспехах без обвеса. Они лениво прошлись вокруг шлюпки. Один хлопнул по спецбраслету на мощном запястье, и над тушей поверженного кита вздулся огромный голоплокат: «Служба рекрутов. Спецон».
Рэм уставился на плакат, соображая, не мерещится ли ему от холода и с недосыпа.