А вот в соседней «Большой ложке» – дешевле и автоматическая раздача. А значит, никто его не узнает, кроме камер над входом. Но камеры полисы будут смотреть потом, если вдруг какой-нибудь гад стукнет, что он в кафе.
Рэм быстро свернул к «Ложке», огляделся по сторонам, скользнул внутрь.
Народу было совсем немного, а полуизолированные кабинки из дешёвого пластика позволили ему забиться в угол и заказать кукурузную кашу, бутерброды и кофе.
Автомат быстро сформировал заказ. Чтобы забрать из ниши разнос с едой, нужно было сначала заплатить, и Рэм поднёс к автокассе коммуникатор.
Браслет звякнул, обмениваясь информацией. Рэм по привычке рассчитался социальной картой и тут же вздрогнул. Так ведь этот платёж сейчас пройдёт обработку, и полиция узнает, что он в кафе!
Каша была такая горячая, так вкусно пахла разваренной кукурузой, но Рэм схватил бутерброды и закрытый стаканчик с кофе и ринулся на улицу.
Вот ташип! Кретин лопоухий! Сам себя сдал!
Он петлял по дворам, пока стаканчик в руках не перестал обжигать ладонь. Забился в детский домик во дворе многоэтажки. Торопливо съел бутерброды, не ощущая вкуса. Словно бумаги наелся.
Рэм понимал, что комм придётся засветить ещё раз. Только один звонок – и снова бежать по дворам.
Он быстро разблокировал коммуникатор и набрал Ули.
Вызов шёл долго. Так долго, что Рэм чуть не вырубил коммуникатор, опасаясь, что вызов пытаются переадресовать. Но наконец экран посветлел, и раздался хриплый голос:
– Ты чё, больной? Шесть утра!
– Ули, мне нужна метрика, 21 год, совершеннолетний, родом с Мах-ми, иначе подозрения будут.
Коммуникатор молчал. Рэм понял, что приятель открыл дэп, и на него вывалились все новости последних часов.
Он бы и сам на них глянул, но дэп-реальность сразу обозначит его местонахождение. Уж лучше не знать, что там говорят «живые газеты».
– Ты ох…ел мне звонить! – выдавил наконец Ули. – Да тебя по всему городу ищут! Кто-то слил, что ты выжил. За тебя три тыщи эрго дают за живого и пять – за мёртвого!
– Ули, мне больше не к кому обратиться. Помоги, а? Ты же понимаешь, что мне надо отсюда линять.
– И как ты сбежишь? Билеты на корт – именные. Таггеров будешь искать? Да они тебя сдадут, как только бабло отдашь!
– Я знаю. Я в спецон хочу завербоваться.
– Чё? – Ули завис.
– Ну а как я отсюда выберусь? Юрист – ищет, бандиты – ищут, полиция – тоже ищет. Мне нужна метрика. В спецон только совершеннолетних берут.
Ули засопел в динамик и выдохнул.
– Тыща свободных.
– А с правами на вождение катера?
– Полторы.
– Ули, ты охренел? Нету у меня полторы. Всё, что есть – 1 384 эрго. Ну и социальные. Но…
– Тогда вали. Я тебе – где возьму? Это не мне деньги, это платить, чтобы чип перепрошили.
– Ули, я тебе все свои социальные переведу. Официально. Как за услугу.
– Ты чё? За какую услугу?
– Якобы ты со мной занимался в школе, подтягивал.
– Я? Тебя?
– Ну а как они догадаются? Я прямо сейчас переведу. До полудня идёт вчерашним числом. А сегодня ты меня больше не видел. Я – всё, пропал, умер. Там тысячи три будет социальных, всё, что у меня сейчас есть.
Ули шумно засопел размышляя.
– Так мне всё равно менять потом, выводить. Это уже не три будет. Ты мне всё равно торчишь, понял?
– Понял, – кивнул Рэм, словно Ули стоял сейчас перед ним. – Я перевожу уже. А очищенные скину продавцу.
– Ладно. На углу меня жди. Помнишь?
Рэм помнил про «на углу». Это было их местечко. На крыше полуразрушенного дома на улице Зимнего договора.
«На углу» его назвала очередная тёлочка Ули, рыженькая и смешливая.
Ули был худой, прыщавый, но с десяти лет помогал отцу с бизнесом, и деньги на девочек и выпивку у него были почти всегда.
Как и у Рэма – ему отец выделял на неделю то десять, то двадцать свободных, чтобы привыкал обращаться с деньгами. Отец говорил, что иначе хорошего торговца не вырастишь.
Из-за денег Рэм и Ули не то чтобы сдружились, но стерпелись друг с другом.
Ули тянуло к «богатой» жизни, Рэма – в трущобы. Эрго на девочек и приключения водились у обоих.
Без денег никакой жизни в Ярбурге просто не было. Но до знакомства с Ули Рэм и не знал, что девчонки из бедных кварталов за деньги соглашаются на такое, что не в каждой порнухе покажут.
Ули-то знал, как это бывает, когда в доме нет вообще никакой еды. И девчонками вертел как хотел. Мог подарить на вечер друзьям или загнать нагишом в холодную реку.