— Интересно, — сказал Меллер, наблюдая, как вода, смывая остатки крови со стола, розоватыми водоворотами стекает в металлический желоб. — На сей раз нам попался весьма любопытный экземпляр.
— Чем именно? — спросил Фабель.
— Глаза были изъяты посмертно. Причина смерти — единственный удар в грудь, нанесенный холодным оружием. Классический удар ниже грудины снизу вверх. Точно в сердце. Ваш клиент повернул клинок по часовой стрелке примерно на сорок пять градусов. Это привело к катастрофическому разрушению сердца, и смерть наступила через несколько секунд. Этот человек по крайней мере избежал страданий и не узнал, что его глаза будут изъяты. Что было сделано, между прочим, вручную. — Меллер выключил моющий агрегат и, опершись на край анатомического стола, продолжил: — Никаких следов, говорящих о том, что человек защищался, я не обнаружил. Порезов или колющих ран на кистях и предплечьях, так же как и иных прижизненных травм, не имеется. Одним словом, какие-либо следы предсмертной борьбы отсутствуют.
— И это означает, что удар был нанесен неожиданно или то, что жертва знала нападавшего. Либо то и другое в комбинации.
— Это уже ваша епархия, герр гаупткомиссар, — оттолкнувшись от стола, сказал Меллер. — Я сообщаю факты, а выводы делаете вы. Но у этого джентльмена, герр Фабель, я обнаружил еще некоторые способные вызвать ваш интерес особенности.
— Вот как? — вежливо улыбнулся Фабель, борясь с сильнейшим искушением сказать Меллеру, чтобы тот прекратил тянуть резину.
— Начнем с того, что герр Унгерер преждевременно поседел и красил волосы в темный цвет — в отличие от нашего любимого канцлера, который, как всем известно, сумел сохранить изначальный цвет шевелюры. Но больше всего меня заинтересовал не сам скальп, а то, что я под ним обнаружил. Ваш убийца, перерезав нить жизни герра Унгерера, всего лишь на несколько месяцев опередил безносую даму с косой.
— Унгерер был болен?
— Терминально, мой дорогой герр гаупткомиссар, терминально. Но он об этом мог и не знать. В его головном мозге наличествовала обширная глиома. Иными словами — злокачественная опухоль. Ее размеры позволяют предположить, что она разрасталась уже некоторое время, а локализация говорит о том, что симптомы болезни могли вводить в заблуждение.
— Как вы думаете, проходил ли он курс лечения?
— Нет. По крайней мере я этого не увидел. В его системе я не нашел никаких следов лекарств, включая кортизоны, которые, как правило, прописываются с целью замедлить разрастание тканей мозга. Но что более важно, я не нашел и следов хирургического вмешательства, которое всегда служит главным оружием и первой линией обороны против опухолей данного типа. Я проведу полный гистологический анализ глиомы, но у меня создается впечатление, что мы имеем дело с астроцитомой, или первичной опухолью. А поскольку опухоль первична, в организме больного не было никаких способных насторожить врачей проявлений. Опухоли мозга, как правило, вторичны по отношению к злокачественным образованиям в каких-то иных частях тела. Но это, увы, не наша крошка. И при этом, я не хочу пугать вас, герр Фабель, он был в самом подходящем для этого возрасте. Мужчины средних, как и вы, лет находятся в высшей группе риска, если говорить об этом злокачественном и весьма агрессивном первичном новообразовании.
— Но ведь наверняка должны были присутствовать какие-то симптомы. Головные боли, например.
— Возможно, но совершенно не обязательно. Опухолям мозга некуда разрастаться, поскольку мозг — единственный орган, окруженный со всех сторон костной тканью. Опухоль растет внутри черепа и давит на здоровые области. Это может вызывать сильную головную боль, которая возрастает в то время, когда человек находится в лежачем положении. Хотя болезненные ощущения возникают далеко не всегда. Но, как я вам сказал, опухоль у герра Унгерера располагалась в таком месте, что, несмотря на достаточно быстрый рост, повреждала мозг постепенно. А это, в свою очередь, означало, что симптомы могли оказаться смазанными.
— В чем они могли проявляться?