Брат
«Нет, я не Байрон, я другой…» — читает здоровый круглолицый парень, стоя у открытых дверей шикарного автомобиля и сопровождая чтение стихотворения характерными жестами. Закончив читать, он улыбается нам открыто и немного застенчиво.
Под первые аккорды «Крыльев» «Nautilus Pompilius», транслирующиеся через динамики, к кирпичной стене странной кладки подходит высокая стройная девушка в длинном платье, манерно поворачивается к нам точеным профилем и медленно освобождает плечи. Платье стекает до бедер, обнажая спину и тонкую талию.
Из-за спины съемочной группы появляется Данила. Видно, он знал какой-то другой вход в крепость, потому что чужих больше нет. На нем легкая куртка с поднятым воротником. Впрочем, все одеты довольно тепло. Осень.
Данила становится позади режиссера, какое-то время с интересом смотрит, потом делает шаг вперед и тихо спрашивает: «— Это че за песня?»
Режиссер резко оборачивается, дико смотрит на Данилу, отталкивает его, сопровождая все это безумными жестами, тем не менее продолжая смотреть на девушку, которая подняла руки и оперлась на стену. Ей было холодно, и она не могла этого скрыть.
— Стой! — крикнул режиссер.
Трансляция прекратилась, и костюмер с шубой бросилась к девушке.
— Кто пустил сюда этого придурка? Выкиньте его на хер отсюда! За что вам деньги платят? — орал режиссер, размахивая руками.
Данила молча смотрел на него. К нему бежали два здоровых охранника в штатском. Данила оглянулся.
— Фамилия? — монотонно спросил уже немолодой капитан с одутловатым испитым лицом.
— Багров, — с трудом произнес Данила опухшими губами.
— Имя, отчество? — капитан поднял глаза на избитое лицо.
— Данила Сергеевич, семьдесят пятого года рождения, Вокзальная, двадцать два.
— Место работы?
— Дембель не отгулял еще. — Данила отвечал беззлобно, выдерживая небольшие паузы.
— Где служил?
— В армии.
Капитан еще раз взглянул на него и спросил:
— Пойдешь к нам?
— Нет.
Капитан взглянул на стоящего у двери сержанта:
— Ты их охраннику руку сломал и чуть глаз не выбил. Не был бы трезвый, я б тебя посадил. Иди.
Данила встал и, не прощаясь, вышел.
— Через неделю не устроишься на работу — поставлю на учет, — бросил вдогонку капитан.
— Я ему руку сломал?
— Не, вывихнул. — Охранник говорил, не поворачивая головы.
— А этот, что орал, кто там у вас?
— Режиссер.
— А чё за песня-то была?
— «Крылья» «Наутилуса».
— Мм…
Капитан смотрел в окно на уходящего по улице Данилу:
— Багров Сергей Платонович, сорок второго года рождения. Вор-рецидивист. Убит в местах лишения свободы в январе восемьдесят второго года. Одноклассник мой.
В новомодном магазине, торговавшем всякой всячиной, включая музыкальные кассеты и невесть как появившиеся здесь китайские компакт-диски групп «Boney M», «AC/DC», «Nirvana».
— У вас есть «Наутилус», диск «Крылья»? — спросил Данила.
— Нет, — не глядя на него, хмуро сказала продавец. Ей было некогда. Она распаковывала новое разноцветное и очень дешевое мыло.
— А что-нибудь другое «Наутилусов» есть? — после паузы спросил он.
— Нет, — сказала она и, не разгибаясь, посмотрела на него.
— А «ДДТ» Шевчука? — Он щурился подбитыми глазами, пытаясь рассмотреть CD.
— Чего тебе надо? — грубо спросила она и выпрямилась. — Иди отсюда! А то еще милицию позову.
Мать Данилы, обыкновенная, рано состарившаяся русская женщина, подбросила в печку два полена.
— Дров-то поколол бы. Все лучше, чем морду-то подставлять. Чё в армии не остался? Здесь-то быстрее убьют, — ворчала она, подсаживаясь за стол.
Данила молча ел, с трудом пропихивая ложку между разбитыми губами. Рядом лежал новенький CD-плеер «Sony».
— Как жить-то будем? Зарплату уж три месяца как не платят. А ты все железы свои включаешь. — Она резко протянула руку, он прикрыл плеер. — Работать не хочешь. Воровать, что ль, пойдешь? Как отец твой непутевый. А? Морда синяя… Смотреть… тьфу. — Она в сердцах сплюнула и встала. — Одна у меня надежда и поддержка, Витенька мой, первенький. Кормилец. — Она взяла с полки альбом и пошла назад. — Не пишет, а денежки шлет. Редко, да много. Большой, видно, человек стал теперь в Ленинграде-то. — Она открыла альбом. — Ой-оть маленькие каки хорошие все. Глянь-ка.
— Да видел я.
— А ты ишо посмотри.
Идут фотографии брата, потом брата с Данилой, потом опять брата.
— Ехал бы ты в Ленинград к брату-то, а? Может, в люди выведет тебя, дурака. Он же заместо отца тебе. Тут и адрес обратный был. Фонтан… какой-то, семьдесят три, что ли? Старый, правда… Да чуть чё, людей спросишь. Чай, не бусурмане живут.