По дороге на Каменный мост поднялся спор: Кутырин и Симонов не верили Зое, что на мосту есть такая точка, откуда одновременно видны все пять кремлевских звезд на пяти башнях: на Спасской башне, на Никольской, на Троицкой, на Боровицкой и на Водовзводной.
— Не может быть! — упорно твердил Димочка. — Или дворец заслоняет хоть одну башню, или Оружейная палата.
— Соборы тоже заслоняют, — добавил Петя.
Но когда они поднялись на мост и дошли до его середины, перед ними открылась такая торжественная и величественная картина Московского Кремля, которая заставляет человека забывать все на свете. Забыли и они надолго о своем споре. Молча стояли, облокотившись на чугунные узорные перила моста, и смотрели прямо перед собой. Каждый думал об одном и том же: «Здесь жил, здесь работал Владимир Ильич Ленин».
Сзади них по широкому мосту в обе стороны проносились автомобили, шли троллейбусы с шипящим звуком скользящих по проводам токоснимателей. Но они ничего не слышали и не замечали. Все прохожие тоже смотрели туда, на Кремлевский холм. Многие останавливались рядом со школьниками, но тоже не замечая их.
Первым нарушил молчание Димочка Кутырин. Он сказал одно только слово:
— Здо́рово!
Зоя вспоминала, как первый раз привел ее сюда отец. Он держал ее и Шуру за руки. С тех пор, когда бы они ни проходили по Каменному мосту, она всегда вспоминала две строчки из стихотворения, которое тогда прочитал отец:
Шура взглянул на Зою. Может быть, он тоже вспомнил тот далекий день, когда они стояли здесь с отцом, взявшись все трое за руки?
Первый на мосту заговорил Кутырин.
— Зойка, конечно, опять права! — сказал он, пересчитывая кремлевские звезды.
В самом деле, вершины всех пяти башен были хорошо видны вместе с их звездами. Зоя давно это знала. Дядя Сережа жил на Полянке, и Зоя часто проходила по Каменному мосту. Это был редкий случай, когда обо всем осведомленный Димочка Кутырин дал маху.
— Эти звезды видны не только с моста — они видны со всех точек земного шара! — проговорила Лиза Пчельникова как о чем-то совершенно обыкновенном.
— Ой, как это верно! — сказала Зоя. — Я только что подумала то же самое.
Ярослав оглянулся на Зою. Когда Зоя вот так смотрела прямо на Кремль, ветер отбрасывал волосы назад, и тогда вся ее собранная, литая фигурка порывисто устремлялась вперед, точно Зоя приготовилась к прыжку. Ей приходилось щурить от ветра глаза, и от этого лицо ее становилось суровее и сама она казалась взрослее своих семнадцати лет.
Но стоило Зое хоть немного повернуть голову к своим товарищам, направо или налево, ветер тотчас же по-озорному мял и спутывал ее волосы. Сначала Зоя пыталась укладывать их на место, потом это ей надоело, она бросила их на произвол и теперь совсем стала похожа на своих одноклассников-мальчиков, у которых ветер тоже давно уже все перепутал на голове, не оставил никакого следа от прически.
Ветер поднимал темно-голубую, почти синюю рябь, гладил Москву-реку против течения.
Лиза Пчельникова сказала:
— Зоя, попробуй закрыть глаза и представить себе, что было на Кремлевском холме семьсот лет назад. Я совершенно отчетливо вижу бор с огромными соснами…
— Вместо того чтобы закрывать глаза, — сказал Шура Космодемьянский, — лучше пойди в музей истории Москвы и открой свои глазки пошире. Москву древнюю очень хорошо изобразил художник Аполлинарий Васнецов, брат того Виктора Васнецова, который написал «Трех богатырей». В музее истории Москвы много произведений Аполлинария Васнецова.
— А я знаете какую картину хотела бы посмотреть? — сказала Зоя. — Я бы хотела посмотреть картину, изображающую человека, который будет стоять на этом мосту через сто лет. Каким будет человек, тот человек, который и родился при коммунизме, живет и работает тоже при коммунизме?
— Прежде всего при коммунизме будут отменены все двойки по диктанту. Правда, Петя? — спросил Димочка Кутырин.
Симонов хотел промолчать, но не удержался:
— Через сто лет таких зубоскалов, как ты, будут сбрасывать с моста в воду без суда и следствия.
— Помнишь, Лиза, — сказала Зоя, не обращая никакого внимания на болтовню Димы и Пети, — как прекрасно рассказано о будущем человеке у Чернышевского, в четвертом сне Веры Павловны? Это гимн будущему человеку. Ужасно хочется сделать что-то необыкновенное и приблизить к нам будущее. Хочется, чтобы уже теперь люди стали более правдивыми, чистыми, радостными и счастливыми на всем земном шаре. Чтобы вот мы с тобой, чтобы вот все мы с вами как раз и были бы теми самыми людьми далекого будущего. Ой, я, кажется, запуталась! — сказала она и вдруг схватилась обеими руками за голову, безнадежно пытаясь уложить растрепанные ветром волосы.