– А ты выросла, надоеда.
Сбитая с толку сексуальным возбуждением, охватившим обоих, Роуэн искала спасения в очевидном:
– Совсем не выросла. Точно такого же роста, как и в восемнадцать. И не называй меня надоедой. И убери руку с моего колена.
В уголках его глаз появились морщинки.
– Я хотел отвлечь тебя от того, из-за чего ты паниковала. Быть злой тебе всегда нравилось больше, чем испуганной.
Роуэн переложила его руку на рычаг переключения передач:
– Какие еще глупые заблуждения у тебя возникли, пока меня не было?
– В восемнадцать ты безобразно красилась, носила ужасную одежду и выходила за все рамки.
Она не хотела даже вникать в смысл этого комментария, просто показала ему зубы:
– Я по-прежнему выхожу за все рамки. Себ не обратил на это внимания.
– Поэтому ты до сих пор одинока в свои двадцать восемь? Или девять?… Сколько тебе лет?
– Достаточно много, чтобы сказать: мое семейное положение тебя не касается.
– «Семейное положение»? Ты что, рекламируешь «Фейсбук»? Тогда ты либо замужем, либо в отношениях, либо лесбиянка, либо одинока. Выбирай.
Роуэн возмущенно фыркнула:
– Лесбиянка? К твоему сведению, мне нравится то, что есть у мужчин. Но часто бесит то, к чему оно крепится.
– Значит, одинока, да?
– Я уже и забыла, какой занозой в заднице ты можешь быть, теперь начинаю вспоминать. – По крайней мере, перепалка не давала ей уснуть. – А как ты? Больше не было опасных ситуаций с посланницами сатаны?
Она надеялась, что упоминания о бывшей невесте будет достаточно, чтобы испортить ему настроение и отвлечь от ее личной жизни.
– Она тебе не нравилась. – Себ скривил губы. – Это просто неприязнь или что-то более личное? Роуэн подумала, что теперь не будет никакого вреда, если она расскажет.
– Она очень подло обходилась с Калли. Я серьезно. Нарочно очень подло. Глаза Себа сузились.
– Я думал, они отлично ладили.
– Она хотела, чтобы ты так думал. Та еще штучка. Она мне совсем не нравилась.
– Никогда бы об этом не догадался.
– Мой тонкий намек тебе ни о чем не сказал?
– Он был не очень понятным. А твои попытки сорвать вечеринку в честь нашей помолвки выглядели немного неуверенно.
– А что я такого сделала? Я ведь просто боялась, что ты всю оставшуюся жизнь будешь несчастным!
– Кроме того что налила рома в пунш? И покрасила воду в бассейне в зеленый, который совершенно не вписывался в блевотно-оранжевую цветовую гамму? И положила на каждую десертную тарелку по презервативу? Я ничего не упустил?
Роуэн уронила голову на подголовник:
– Ты обо всем знал?
– Я почти не сомневался в том, что это ты. Ладно, удиви меня. Что ты еще сделала?
– Ничего.
– Да ладно, признавайся. Что ж, теперь он ее уже не убьет.
– Я насыпала вам в кровать чесоточного порошка.
От его смеха захотелось танцевать. Несмотря на усталость, она заметила и шрам, рассекавший его бровь, и длинные светлые ресницы. Боже, как же хотелось обвить Себа руками, свернуться клубочком у него на коленях и отключиться.
– Об этом я тоже знал.
Он говорил мягко, Роуэн было одновременно и тепло, и холодно, нервные окончания сходили с ума.
– К счастью, после вечеринки мы поссорились, и я решил переночевать в свободной комнате. А вот она потом чесалась много дней.
– Вот и хорошо. – Роуэн улыбнулась и подавила мощный зевок. – Ты совершенно не умел выбирать женщин, Себ.
– Она была не так уж плоха. Если бы я тебя не знал, решил бы, что ты просто завистливая ведьма.
– Нет, не кури больше то, что ты там куришь.
Роуэн вздернула нос, будто завидовала той недоженщине. Себ, конечно, заноза в заднице, но ее заноза. Ну и Калли, естественно. Больше никому не позволялось обращаться с ним плохо. В особенности какой-то ленивой, глупой… О боже, старый дуб все еще у поворота! Вдалеке сквозь деревья Роуэн увидела красную кирпичную стену Авельфора.
– Не паникуй, дыши. Это всего лишь дом, Ро.
Его дом. А рядом ее старый дом. И жизнь, к которой не хотелось возвращаться. Она это переросла уже очень давно.
Себ свернул на подъездную дорожку и остановился у новых автоматических ворот. Пока они открывались, он смотрел на Роуэн серьезными синими глазами.
– Оставайся на три недели, проведи немного времени с родителями, потом я одолжу тебе денег на билет в любую точку мира.
– Зачем?
– Мне кажется, уже давно пора. Роуэн с сомнением покачала головой:
– И сколько я должна провести с ними? Себ, кажется, расстроился:
– Не знаю! Сделай усилие, встреться с ними, поужинай, поговори, и мы в расчете.
Предложение слишком заманчивое. Не идеал, конечно, но вполне четкий план действий. Если она сумеет собрать необходимую сумму, сможет улететь и раньше. Нет, так нельзя. Она уже здесь и должна увидеться с родителями. Жить рядом и даже не поздороваться – это жестоко, а она по натуре жестокой не была. Три недели. Что такое двадцать один день в масштабах мироздания?