Я не подпускаю никакие мысли к своей голове. Иначе они её порвут. И, если честно ни на что не надеюсь. Пока не устаю окончательно и через ватные ноги не направляюсь обратно домой. Каждый шаг даётся мне с боем и противостоянием. И чем ближе я подхожу, тем медленнее двигаюсь.
С одной стороны мне хочется сделать Витькину куклу Вуду и впихавать в неё цыганские иглы. С другой — бежать за ним на вокзал (или куда он там попёрся?). Но нельзя. Ни того, ни другого.
Наверное, у меня гораздо меньше смелости, чем у него. Потому что домой этим вечером возвращаюсь только я. Хотя можно ли теперь называть это место моим домом?
С замочной скважиной я вожусь крайне долго и, словно вор, стараюсь щёлкнуть личинкой замка как можно тише. И всё равно она грохочет буквально у меня в мозгах.
Дверь открываю с крайней степенью осторожности и готовая в любую секунду захлопнуть её обратно. Но всё вроде бы тихо, так что можно и проскользнуть внутрь.
В квартире — гробовая тишина. Но всё равно есть давящее ощущение, что я не одна. Так и есть — из родительской комнаты доносится скрип дивана. Который я смело игнорирую, проскальзывая к залу.
В конце концов, я здесь тоже прописана и имею право находиться. И обзывательства этого факта не меняют. Я внутренне креплюсь.
Торопливо переодеваюсь в пижаму и укладываюсь прямо на неразложенный диван. Кажется, этой ночью сон мне не грозит. Жаль, что сейчас не сессия — хотя бы можно было бы провести время с пользой. Но в меня упирается только рябящий потолок. Который словно знает об этой жизни больше, чем я.
***
Кто как, а я терпеть не могу ранние звонки. На телефон ещё терпимо, а вот если в дверь… Почему никто не придумал беззвучный режим для дверного звонка?
Лицо моё приминается к подушке, которая напрочь застилает обзор. Я голова, судя по весу, заполнена отборным чугуном.
Нормально просыпаюсь я только тогда, когда слышу тихий и виноватый голос.
Я подрываюсь так, что едва не проскальзываю хлопковыми носками в стенной шкаф. И спешу выскочить в коридор.
— Марина здесь? — слышу я не слишком разборчивый голос.
Там на самом пороге — буквально на его краешке — стоит Витька. А над ним возвышается мама. Несмотря на свой небольшой рост она именно возвышается. У Витьки вид потрёпанный и совершенно мятый.
— И чего ты сюда пришёл? — вопрошает мать. — После того, что сделал?
Звучит так искренне, что даже меня пробирает.
— А что он сделал-то? — возмущаюсь вместо Витьки.
Холодный взгляд тут же устремляется на меня. А потом материны глаза закатываются.
— Ты вообще иди отсюда. С тобой потом поговорим.
Вот это уже обидно. Как если бы я была предметом или тупым ребёнком, с мнением которого считаться — себе дороже.
— Нет уж, давай сейчас говорить! Чего ты взъелась-то? Что мы такого сделали?
Мать прорывает:
— Ты не понимаешь, что ли, что это — извращенство? Ладно, он, — она кивает на Витьку, — мужикам всегда только трахаться надо. А ты, получается, с братом связалась! С бра-том!
— Да какой брат! Если нет в нас общей крови! — кажется, я это уже говорила, но что ещё мне сказать?
Тут у матери на глазах неожиданно наворачиваются слёзы:
— Такой брат, что ты вместе с ним росла. Для тебя семья — вообще ничто? Один мне нервы делает, теперь вы ещё!
С этими словами мать буквально бросила дверь и торопливо вышла из коридора. Дверь захлопнулась щелчком, оставив меня в одиночестве. Я с колом в сердце вспоминаю, что на последних материных словах Витьки уже не было в дверном проёме.
— Вить! — кричу я, выскакивая на лестничную клетку.
Только бы не успел уехать!
Его взлохмаченная голова выглядывает от лифта. Глядя на него кажется, что в следующую секунду он нырнёт обратно. Но его взгляд цепляется за мою пижаму — приличную и длинную, просто в пижамах на лестничную площадку не выходят. И останавливается на носках — накинуть тапки мне даже не приходит в голову. В голове стучит только одна мысль — Витька вернулся…
Кажется, мой видок меняет первоначальные Витькины планы. Двери лифта лязгают железом, а он всё равно остаётся на лестничной клетке.
— Замёрзнешь, — буркает он, — домой иди.
Будь в его голосе чуть больше жизни и чуть меньше загробия, я бы обиделась.
— Не пойду, — отвечаю я и подхожу ближе.