— Вкусные детки, — произнес он. — Нежные детки… Что-то упало рядом со мной, и я едва не взвилась из своего укрытия, но Генка держал меня крепко. Только широко распахнутыми глазами глядел под ноги, где теперь лежал круглый зеленый камешек.
— Ах, как блестят! Ах, как шуршат! — снова раздался в вышине сиплый шепот. — Синие, как небо, желтые, как солнце, зеленые, как трава… Берите, берите любые! Берите, мои сладкие детки. И оставайтесь со мной… Оно начало смеяться — по крайней мере, тогда я подумала, что это был смех, — сырое клокотание воды в мертвом горле. Мерзкие, хлюпающие звуки… А потом я увидела щупальце. Что-то темно-зеленое, как сгусток тины и грязи, покрытое слизью и бородавками — оно поднырнуло под заросли и обвилось вокруг Генкиной щиколотки. Второе щупальце коснулось моего колена, но схватить не успело — я отпрыгнула в сторону, и тогда оно обхватило Генку за пояс. Вот тогда я закричала. Я кричала, захлебываясь и срывая горло. Воздуха не хватало, вонь забивала ноздри, и весь мир оказался размытым, словно погребенным под толщей воды. И я только видела, как Генка медленно и неотвратимо погружается в заросли папоротника, извилистые и длинные, теперь больше похожие на водоросли. Я видела, как он протягивает руку, и его ледяные, мокрые пальцы касаются моей руки — и моя ладонь тяжелеет. Как он открывает рот, словно силится что-то сказать, но из гортани выплескивается мутная жидкость, а распахнутые глаза стекленеют…
…а потом не стало ни Генки, ни мглы, ни пахнущих тиной щупалец.
Кто-то гладил меня по мокрым волосам, пока я отплевывалась от воды и кашляла долго, надрывно, судорожно хватая ртом воздух, будто на время разучилась дышать.
— Генка… где? — это были первые слова, произнесенные сразу же, как меня вытащили из реки. Но никто на них не ответил. Я не знаю, было ли галлюцинацией путешествие через темный лес.
Привиделась ли мне та яма, полная сверкающих камешков и человечьих костей. Утащило ли Генку неведомое чудовище или он сам захлебнулся, пытаясь спасти меня, но сам закрутившийся в водовороте. Уже потом я узнала от матери, что шансов у него не было никаких — в больнице Генке удалили часть легкого. Но все же, ценой своей жизни, он спас меня из цепких объятий того монстра, что взрослые называют Смертью. Я была рядом с ней так близко. И иногда во сне мне все еще слышится сиплый шепот:
— Ах, как блестят! Ах, как шуршат! Синие, как небо, желтые, как солнце, зеленые, как трава… Бери же! И тогда мне кажется, что в мою детскую ладонь снова падает округлый зеленый камушек, и я просыпаюсь и чувствую тяжесть в своей руке. И иду, шлепая босыми ногами, до заветной шкатулки, где наряду со старыми фотоснимками лежит он — оберег от всех монстров мира. Самое главное, что я вынесла из детства — лишь маленький зеленый камешек. И жизнь, которую однажды подарил мне брат мой, Гензель.