-- Кто?
-- Ты не знаешь, они с Украины приехали. Мыкола. Он тоже в нее втюрился. Так тот хочет измором взять. Как уви-дит, что я к ней пошел, надевает, бендеровец, бостоновый костюм, приходит и сидит. Веришь -- нет, может два часа си-деть и ни слова не скажет. Сидит и все -- специально мешает мне. Мне уж давно надо от слов к делу переходить, а он си-дит.
-- Поговорил бы с ним.
-- Говорил! Он только мычит. Я говорю: если ты -- бык, оглобля, верста коломенская, так в этом все? Тут вот что тре-буется! -- Сеня постучал себе по лбу. -- Я говорю, я -- талантливый человек, могу сутки подряд говорить, и то у меня ни-чего не получается. Куда ты лезешь? Ничего не понимает!
Иван узнавал младшего брата. Как только не называли его в деревне: "пулемет", "трещотка", "сорока на колу", "кор-сак" -- все подходило Сене, все он оправдывал. Но сейчас ему действительно, видно, горько было. Взъерошенный, кур-носый, со сверкающими круглыми глазками, он смахивал на подстреленного воробья (Сеня слегка прихрамывал), возбуж-денно крутил головой; показывал руками, какого роста "ог-лобля" Валька Ковалева и как много у нее всего.
-- А она?
-- Что?..
-- Она-то как к нему?
-- Она не переваривает его! Но он упрямый, хохол. Я опа-саюсь, что он -- сидит и чего-нибудь высидит. Парней-то в деревне -- я... да еще несколько.
-- Трепешься много, Сеня, поэтому к тебе серьезно не относятся.
-- А что же мне остается делать? -- остановился Сеня. -- Что я, витязь в тигровой шкуре? Мне больше нечем брать. -- Сеня вдруг внимательно посмотрел на брата. -- Пойдем сей-час к ней, а?
-- Зачем?
-- Ты объяснишь ей, что внешность -- это нуль! Ты суме-ешь, она послушает тебя. Ты ей докажи, что главное -- это внутреннее содержание. А форма -- это вон, оглобля. Пой-дем, братка. Ты хоть поглядишь на нее. Я ведь весь уж высох из-за нее. А ей хоть бы что! Я сохну, а она поперек себя шире делается. Это не девка, а Малахов курган какой-то...
-- Ты не захмелел?
-- Да ничего! Что я? Я редко пью. Это счас уже... Пойдем.
-- Ну пошли.
Уже вечерело. На улице появились люди -- шли с работы. Возле соседнего с домом Ковалевых двора Сеня остано-вился, спросил белоголового карапуза, который таскал на веревочке грузовик и гудел:
-- Жираф дома?
-- Ой, -- сказал карапуз, -- он тебя мизинчиком подни-мет.
-- Скажи ему, чтоб он вышел. Иди, скажи. А я тебе завтра петушка привезу.
-- Не обманешь?
-- Нет. Счас посмотришь эту оглоблю. Иди, Васька, ска-жи: пошли, мол, крепость брать.
Карапуз побежал в дом.
-- Зачем ты? -- спросил Иван.
-- Счас увидишь...
-- Ко-олька, иди клепость блать, Сенька-пуля зовет! -- закричал еще на крыльце карапуз.
-- Пойдем, ни к чему это, -- опять сказал Иван.
-- Подожди, подожди... Счас увидишь...
На крыльцо из дома вышел огромный парень, еще в ра-бочей одежде.
-- Здорово, Микола! -- вежливо поприветствовал Сеня. -- Иди познакомься с братом.
Микола вытер тряпкой грязные огромные ладони, подо-шел к воротцам, протянул Ивану руку.
-- Микола.
-- Иван.
-- Костюм погладил? -- спросил Сеня.
-- Он у меня всегда глаженный, -- ответствовал Микола, не удостоив взглядом Сеню.
-- Все, Микола. -- Сеня высморкался на дорогу. -- Боль-ше он тебе не понадобится: идем договариваться насчет свадьбы.
Простодушный Микола беспокойно и вопросительно по-смотрел на Ивана. Иван, чтоб скрыть неловкость, стал заку-ривать.
-- Мели, Емеля... -- сказал Микола.
-- В общем, мы пошли. -- Сеня первый деловито поша-гал к дому Ковалевых.
...Валя только пришла с работы, умывалась во дворе под рукомойником. Увидев входящих Ивана и Сеню, ойкнула и, накинув полотенце, побежала в дом.
-- Куда вы?! Я же без кофты!
-- Видал? -- спросил Сеня, грустно глядя вслед девушке.
-- Это Валька? -- удивился Иван.
-- Она.
-- Ну, Сеня... тут, по-моему, тебе нечего делать. Господи, растут-то как!..
-- Пошли в дом.
-- Она же не одетая.
-- Она в горнице, а мы пока в прихожей посидим.
Ковалевы -- отец, мать, молодая женщина с ребенком (невестка), младшая сестра Вали, школьница, тоже не по го-дам рослая, очень похожая на нее, -ужинали. Поздоровались.
-- Подсаживайтесь с нами, -- пригласил хозяин.
-- Спасибо, мы только из-за стола.
Братья присели на лавку у порога. Ели хозяева молча, с крестьянской сосредоточенностью. Натруженные за день ру-ки аккуратно, неторопливо носили из общей большой чашки наваристую похлебку. Один хозяин позволил себе погово-рить во время еды.
-- Не захватил отца-то, Иван.
-- Нет.
-- Чо же, долго ехать шибко?
-- Четверо суток почти.
Хозяин качнул головой.
-- Эка... занесло тебя.
Из горницы выглянула Валя.
-- Заходите.
Сеня с готовностью поднялся, ушел в горницу, Иван ос-тался поговорить с хозяином.
-- Где робишь там?
-- На стройке.
-- Ничто получаешь-то, хорошо?
-- Да ничего, хватает. А Петро-то ваш где?
-- А тоже вроде твоего, в город подался, судьбу искать. Вы ить какие нонче: хочу крестьянствую, хочу хвост дудкой и... Наоставляют вот, с такими, горя мало. -- Старик кивнул в сторону невестки.
-- Да уеду я, уеду, Господи! -- в сердцах сказала та. -- Устроится он там маленько -- уеду, лишнего куска не съем.
-- Мне куска не жалко, -- все так же спокойно, ровно продолжал старик. -- Меня вот на их зло берет. -- Он по-смотрел на Ивана. -- Уехать -- дело нехитрое. А на кого зем-лю-то оставили? Они уехали, ты уедешь, эти (в сторону младшей дочери) тоже уедут -- им надо нивирситеты кончать. Кто же тут-то останется? Вот такие, как мы со старухой? А нам веку осталось -- год да ишо неделя. Вон он, Сергеич-то... раз-два и сковырнулся. Так и все уйдем помаленьку. Что же тогда будет-то?
Из горницы выглянул Сеня.
-- Иван, зайди к нам.
Иван бросил окурок в шайку, пошел в горницу. Слова старика нежданно вызвали в нем чувство вины; когда шел по улице и поразился пустотой в деревне, почему-то не подумал о себе.