Глава 3
Волчонок совершенно не понимал, что происходит.
Он обследовал холм чуть выше их Логова, когда пришла эта Быстрая Вода. Вода нахлынула с ревом и унеслась прочь, и вот теперь его мать, отец и братья лежали в грязи и не обращали на него никакого внимания!
Задолго до рассвета он стал будить их, толкать носом, покусывать за хвост, но они все равно не шевелились. И не издавали ни звука. И пахли они как-то странно: как добыча, но не та, что убегает, а та, которая уже не дышит и которую полагается съесть.
Волчонок промок, замерз и очень хотел есть. Много раз он принимался лизать морду матери, прося ее: пожалуйста, отрыгни мне немножко еды, но мать не обращала на него никакого внимания. Ну что, что он снова сделал не так?
Он знал, что родители считают его самым несносным щенком в выводке. Ему вечно попадало, но он ничего не мог с собой поделать. Ему ужасно нравилось пробовать все новое. А теперь даже казалось, что родители чуточку несправедливы к нему: вот он сидит перед логовом, как примерный детеныш, и никто этого даже не замечает!
Мягко ступая широкими лапками, волчонок подбежал к луже, где плавали его братья, и лизнул стоячую воду. Вкус у воды был противный.
Он съел немножко травы и парочку пауков.
Потом задумался: что же делать дальше?
Понемногу ему становилось страшно. И он, закинув голову назад, завыл. Это немного развеселило его: он вспомнил о тех счастливых минутах, когда они так хорошо выли все вместе, всей стаей.
Но на середине своей замечательной песни он вдруг умолк, почуяв чужого волка.
Волчонок так резко обернулся, что чуть не упал, – его уже шатало от голода. Поставив уши торчком, он потянул носом воздух. Да, это волк! Было слышно, как этот волк шумно спускается по склону холма с той стороны, откуда пришла Быстрая Вода. Волчонок чуял, что это именно волк, а не волчица, но еще не совсем взрослый, волк-подросток, и не из их стаи.
Но какой-то очень странный. Пахнет вроде бы волком, но и неволком тоже: еще и северным оленем, и благородным оленем, и бобром, и свежей кровью, и… чем-то еще, но этого запаха волчонок пока не знал.
Очень, очень странно. Если только… если только этот неволк на самом деле настоящий волк и просто съел сразу очень много всякой добычи и теперь, конечно же, даст поесть и ему, малышу!
Дрожа от нетерпения, волчонок вилял хвостиком и повизгивал.
И тут странный волк вдруг остановился, а потом снова пошел к нему навстречу. Волчонок видел пока не слишком хорошо – зрение его еще не успело стать столь же острым, как нюх и слух, но, увидев, как незнакомец с плеском перебирается через Быструю Воду, он понял, что это действительно очень странный волк.
Волк шел на задних лапах. И черная шерсть у него на голове была такой длинной, что падала на плечи. Но самое удивительное – у него не было хвоста!
И все же голос у него был как у волка. Он тихо и дружелюбно проворчал с подвывом примерно следующее: «Не бойся, я – друг». Это обнадеживало, хотя самые высокие ноты этому волку явно не давались.
Но что-то в нем было не так! Даже его дружелюбное ворчание не могло скрыть затаенную напряженность. И казалось, что, хоть этот странный волк и улыбается, на самом деле улыбаться ему совсем не хочется.
Радостные приветствия волчонка сменились растерянным хныканьем:
«Ты что же, охотишься на меня? Но почему?»
«Нет, нет», – услышал он в ответ все то же дружелюбное ворчание.
А потом странный волк вдруг перестал разговаривать с ним по-волчьи и молча двинулся прямо на него.
Волчонок, слишком ослабевший, чтобы убежать, испуганно попятился.
Странный волк прыгнул, схватил его за шкирку и поднял высоко над землей.
Вися в воздухе, волчонок все же слабо и заискивающе повилял хвостиком.
А странный волк вдруг замахнулся своей второй передней лапой и больно кольнул волчонка в живот огромным и блестящим холодным когтем.
Волчонок пискнул, оскалился от ужаса и испуганно поджал хвост.
Но и странный волк, казалось, тоже испугался. Его передние лапы задрожали; он тяжело дышал и скалил зубы. И волчонок почуял, что и этого волка одолевают одиночество, нерешительность и боль.
Внезапно он судорожно вздохнул и резко отнял свой большой коготь от живота волчонка. А потом плюхнулся прямо в грязь и прижал малыша к груди.
Волчонок тут же позабыл о своих страхах. Под странной, лишенной шерсти шкурой, пахнувшей больше неволком, чем волком, он слышал знакомый успокоительный стук – точно такой же, какой доносился из груди отца, когда волчонок забирался на него, намереваясь соснуть.