Он был добрый мальчик, выросший в дружной и очень счастливой тогда семье, и на всякое обращенное к нему слово незнакомого человека, на всякий заинтересованный взгляд взрослого отвечал удивительно доверчивою улыбкой, в которой так и светился отблеск общего нашего семейного счастья.
Как-то на улице Горького мы зашли пообедать в кафе «Охотник», за толстым стеклом которого среди рыжей травы пробирался по своим делам пыльный, давно полинялый волк.
Хоть убей, я не помню теперь, что мы там тогда ели, скорее всего, что-либо самое простое, да и приправа, не сомневаюсь, была обычная — мои бесконечные рассказы о тайге, о живущих в ней зверях и зверушках. Мите эти рассказы очень нравились, а мне было радостно, что нравятся, и заканчивал я всегда одним и тем же: напоминанием мальчику, что хоть живем мы теперь на юге, но по рождению, по закваске он — сибиряк…
Зато я так хорошо запомнил, что было потом!
Когда мы пообедали и вышли из зала, Митя, приподнимаясь на цыпочках, протянул над гардеробною стойкою кулачок с нашими номерками, и веселый, видно, успевший стаканчик пропустить, пожилой гардеробщик со старым шрамом, идущим косо через щеку, вдруг подмигнул ему, лихо снял с вешалки светло-серую шинель и, подавая ее мальчику, как-то очень ловко сложил ее — от нее остались в основном лишь ворот да плечи с новенькими генеральскими погонами.
— Прошу вас, молодой человек!
Один из его дедушек, подполковник в отставке, давно научил Митю этой науке — различать воинские звания, и теперь мальчик во все глаза смотрел на широкое золотое шитье, на крупные звездочки посредине, и личико его расплывалось в растерянной, но явно довольной улыбке.
Старый гардеробщик был нарочно строг — я, мол, жду! — и Митя спросил удивленно и весело:
— Думаете, я уже генерал?!
Тот невозмутимо пожал плечами:
— А что такого?
Митя заморгал часто-часто и даже ладошку протянул:
— Да ведь я еще маленький!
— Что ж, что маленький? — не отступал гардеробщик. — Вон ты какой герой! Уколы делают — ведь не плачешь?
— Нет, что вы! — подхватила жена. — Он у нас никогда не плачет.
Я подтвердил:
— Он у нас терпеливый мальчик. Что правда, то правда!
У него была астма, и приступы чаще всего вызывались резкими запахами и пылью от ветхих вещей. Где-либо в автобусе он тут же начинал задыхаться, если рядом садилась женщина, от которой слишком пахло духами, и мы торопливо меняли место, а то, бывало, и выходили, чтобы пять — десять минуток постоять с ним на воздушке.
И он не оставался ночевать в старом доме у бабушки, когда мы приезжали в станицу, — нам приходилось идти к знакомым, которые недавно получили квартиру в центре.
Третий год его лечили уколами: каждый день по уколу — полсотни подряд, потом небольшой перерыв и полсотни, до нового перерыва, опять.
Надо было видеть, как он, в самом деле, держался!
Он ни разу не вскрикнул, даже не пискнул, только личико сперва каменело, а потом становилось слегка виноватым: ну вот, мол, не выдержал — пришлось мне нахмуриться!..
Сейчас он тоже на секунду нахмурился:
— Я их ни капли не боюсь, этих уколов!
— А я что говорю? — доказывал подмигнувший теперь и мне гардеробщик. — Вон сколько народу у нас бывает!.. А тут я сразу вижу: герой! А может, думаю, ему уже и званье присвоили?
За спиною у Мити с номерком в руке уже стоял совсем еще молодой генерал, высокий и симпатичный лицом, с улыбкою ждал, что наш Митя ответит.
Тот вздохнул:
— Нет еще!.. Пока не присвоили.
И до того чистосердечным был этот вздох, что мы с женой рассмеялись, повел с сожалением головою гардеробщик, а генерал взял сзади Митю под мышки, приподнял и повернул лицом к себе уже около груди. Раз и другой подбросил, прижал к себе снова и передал мне, а я привычно подхватил рукой под коленки и тихонько похлопал его чуть повыше: генерал ты, мол, наш — «горшочек с дырочкой»!..
А может, и в самом деле он был бы генералом?.. Каким-нибудь совсем необычным, каким-нибудь удивительным генералом… Стал бы он генералом мира, например. Или генералов мира не бывает? Бывают только генералы войны?..
А он вдруг стал бы! Как знать?
Если бы не этот трамвай, промчавшийся с недозволенной скоростью…
Той осенью по обе стороны от школы ремонтировали трамвайные пути, и вожатым, чтобы не выбиться из графика, приходилось увеличивать скорость как раз напротив школьного двора. А какая у первоклашек реакция?..