— Ах да! — припомнил замотанный Перчаткин. — А в горком не опоздаем?
В голосе у Валеры послышалась то ли легкая обида, то ли некоторое превосходство:
— Да еще не было случая, чтобы опаздывали!
Машина остановилась среди нагромождения металла и техники.
Где-то посреди этого хаоса ярко горел свет, слышался говор и веселый смех, и директор направился туда. Рядом с развалинами, которые только и остались теперь от домны, на литейном дворе лежал похожий на большой, перевернутый вверх дном чугунок слиток металла, и на нем, поддерживая друг друга, пытались уместиться десятка полтора человек — горновые с обер-мастером, начальник цеха и с ними единственная женщина — Зоя.
Напротив них ярко горели юпитеры, стоял на треноге киноаппарат — хроника готовилась к съемкам.
— Зоенька! — кричал один из киношников — бородатый, в темных очках. — Держитесь ради бога в центре — вы очень оживляете кадр!
— Имейте также в виду, — кричал другой, — что можете оживить и беспросветную жизнь этого типа, который вас снимает!
— Он думает, что он шутит! — вторил ему бородатый. — В то время как это — истинная правда, Зоенька!
— Вот это и весь «козелок»? — спросил Перчаткин, кивнув на слиток у них под ногами.
— Весь! — кричали сверху. — А вы думали?!
— Даже на общий постамент не хватает!
— Молодцы, ничего не скажешь, — похвалил Перчаткин. — Это работа.
— Высший пилотаж!
— А вы давайте к нам, Александр Максимыч!
— Потеснимся, так и быть!
— Черти! — свойски сказал Перчаткин. — Наверно, потому не позвали на выпуск, что на этом вашем пьедестале не так уж много места.
— Для вас найдется!
— Спасибо, — сказал. — Я с вами знаете когда обнимусь? Когда новая печка выйдет на проектную мощность!
— О, это еще когда будет!
— Ее еще, между прочим, передвинуть надо!
— Передвинем! — и он ладонь приподнял: ничего, мол, не беспокойтесь.
Этот, в темных очках и бородатый, громко сказал:
— Между прочим, специально интересовался этим вопросом. У американцев и печь была полегче, и расстояние куда меньше — загремела!
— У нас не загремит! — успокоил Перчаткин.
— Да как знать?!
Перчаткин уже скрылся за громадною царгой — за частью кожуха — и только там сплюнул: дернуло его за язык!.. Хорошего настроения как не бывало. Может, поэтому ничего не сказал водителю…
Машина тронулась. Краем глаза Валера видел хмурого директора и поэтому попытался хоть слегка отвернуться… Нет, все равно видно! Отвернулся еще чуть-чуть. А когда повернул голову, в кресле рядом сидел Веденин…
…Веденин сидел в кресле рядом с Валерой.
— Ты, Валерий, считаешь, что нам лучше опоздать на это совещание?
— Тогда надо было выехать раньше.
— Стоять в предбаннике и слушать сплетни? Ты так считаешь?
Он вывернул из ряда, бросил машину на осевую линию. Водитель встречного МАЗа приставил палец к виску, а остальными помахал — ты что, с приветом?
— Видите, что он мне показал? — спросил Валера.
— Давай с тобою будем считать, что каждый раз это они мне показывают, — как всегда, чуточку в нос сказал Веденин. — Ведь это я тебя тороплю. Договорились?
Валера дернул головой и засмеялся.
Впереди был переезд, шлагбаум закрывался, и Веденин сказал:
— Проскакивай.
Машина сделала зигзаг, шлагбаум остался позади. А за будкой на переезде прятался «жигуленок» с мигалкой на крыше. Молоденький сержант с полосатой палкой шагнул на середину дороги, сказал дружески, почти задушевно:
— Корочки!
— Это я попросил водителя, — сказал Веденин.
Сержант вертел в пальцах Валерины права и посматривал на директора: узнал, конечно. Отдавая, покачал головою и вздохнул.
Когда они отъехали, Веденин как будто вспомнил:
— Между прочим, у меня тоже есть корочки. Рылся вчера в бумажках, искал одну. И вдруг нашел. Специально захватил — тебе, Валерий, показать. А ну, гляди-ка!
Валера повертел в руках старое-престарое удостоверение:
— Двадцать восьмой год! Ничего себе…
— На право вождения трактора! — поднял палец Веденин. — Так что голыми руками меня, брат, не возьмешь!
Спрятал корочки и опять сказал, кивая на шлагбаум впереди:
— Проскакивай!
И опять они проскочили, и опять из-за будки вышел гаишник — месячник безопасности у них, что ли?!
Неторопливо шел к «Волге».
— Ваши права!
Валера рассерженно потребовал:
— Николай Фадеич, показывайте!
Тот сперва не понял:
— Что показывать?