— Князь Сёнто, я уверен, в вашем окружении найдется кто-нибудь другой, кто сможет выполнять обязанности госпожи Нисимы. Не так хорошо, конечно, — поспешно прибавил император, — но вы ведь сможете обойтись без нее какое-то время?
— Ради вас я готов пожертвовать чем угодно, ваше величество, — не моргнув и глазом, ответил Сёнто, убив последнюю надежду дочери. — Воину не нужно ничего, кроме его оружия. Разумеется, я переживу, если хозяйство в моем доме временно будет вестись хуже, чем я привык.
Император широко улыбнулся.
— Значит, решено. Искусства снова начнут процветать, как это было в эпоху Мори!
Публика громко захлопала. Некоторые богатые князья, вдохновленные примером монарха, предложили также и свое покровительство, пообещав предоставить молодым одаренным художникам поистине сказочные условия.
Покончив с главным, Аканцу Второй перевел свое внимание на княжну Кицуру, публично позволив себе откровенный флирт. Император проявил себя во всем светском блеске; Кицура держалась столь же очаровательно и была совершенно неотразима. Князь Сёнто наблюдал за их словесной игрой с большим интересом. Дважды он вежливо пытался вовлечь в разговор Комавару, но император этого словно и не замечал. Сёнто видел, что шея молодого князя налилась краской, хотя лицо — его оставалось спокойным, и порой, после вставленной фразы или короткого ответа, на нем мелькала легкая улыбка.
Осенняя луна уже уплыла далеко на запад, когда императорский прием начал близиться к завершению. На лужайке исполнили танец Пятисот Пар — порхание длинных рукавов кимоно создавало иллюзию струящейся в лунном свете воды. Свидания были назначены, интриги — выношены, предательства — задуманы, изысканные блюда и дорогие вины — съедены и выпиты. Для тех, кого император особо не выделял своим вниманием, вечер явно удался.
Княжна Нисима, однако, была очень расстроена. Ее не радовала даже арфа, которая когда-то принадлежала легендарной куртизанке Раньё, умиротворявшей своей игрой Безумного Императора.
— Я подвела вас, мой господин, — печально сказала она, когда сампан выплыл из дворцовых ворот. — Я попалась в ловушку императора, как темная крестьянка, и не оправдала вашего доверия.
Сёнто проворчал что-то невнятное — он не привык искать оправданий поражениям хоть собственных детей, хоть вассалов — и позволил Нисиме продолжить монолог, а сам едва слушал ее, пытаясь уловить какую-то тонкую ниточку в их разговоре с императором. Хорошая память помогла ему мысленно воспроизвести каждую фразу, в которой, как подсказывала ему интуиция, лежал ключ к разрешению трудности. Наконец он громко рассмеялся и хлопнул падчерицу по колену, отчего та даже подпрыгнула.
— Не вижу здесь ничего смешного, дядя! Я должна стать заложницей в столице, пока вы будете находиться на другом конце империи! — Девушка чуть не плакала.
— Ниси-сум, я скажу тебе это лишь раз, и если ты не поймешь меня сейчас, то не поймешь уже никогда. Все планы имеют слабые места — все без исключения! Хитрость состоит в том, чтобы найти лазейку прежде, чем ловушка захлопнется. В нашем случае ловушка еще открыта, а я нашел в ней изъян. — Он снова засмеялся, довольный собой. Сёнто, как и его отец, любил поучать. — Вот поэтому-то я всегда и побеждаю тебя в ги-и. Когда обстоятельства складываются против меня, я не стенаю и не рву на себе волосы. Помни: расставляя ловушку, недостаточно знать слабости противника, необходимо также тщательно изучить его сильные стороны. Мудрость наполовину — самая опасная глупость. Не горюй, Нисима-сум. Ты повела себя наилучшим образом и сделала все возможное.
Лицо девушки просветлело.
— А в чем изъян, дядя? Я его не вижу.
Сёнто отодвинул занавесь, чтобы посмотреть, где они находятся, что-то пробурчал и отказался раскрыть план, предоставив дочери самой разобраться в ситуации, решив, что это будет ей полезно. В его голове теснились тысячи мыслей — надо подготовиться к отъезду, встретиться с новым духовным наставником, собрать нужные сведения и распространить фальшивые… Тем не менее нечто вроде бы совсем незначительное не давало ему покоя. Прекрасная танцовщица императора преподнесла госпоже Окаре цветы с благодарностью за вдохновение, которое вызвали у сонсы работы художницы. Женщины обменялись лестными друг для друга комплиментами, а неподдельная застенчивость юной сонсы и ее заразительный смех очень скоро покорили Сёнто и его спутников. Она удивила Сёнто, попросив быть ее кавалером в танце Пятисот Пар. Грация, с которой она исполняла фигуры старинного танца, заворожила князя. Когда музыка смолкла и раздались аплодисменты, девушка наклонилась к его уху и прошептала: «Удачи вам в Сэй, господин наместник. Пусть сон ваш будет спокоен, варвары — не самая страшная опасность». Сонса удалилась, оставив после себя лишь едва уловимый аромат духов.
Зачем император заставил ее сказать эти слова? Не рассчитывал же он в самом деле вывести Сёнто из равновесия парочкой несложных отвлекающих маневров?
— Странно, не так ли? — произнес Сёнто вслух.
— Простите, мой господин? — не поняла Нисима.
— Странный молодой человек — Комавара, правда?
— Мне он показался вполне нормальным, дядя, и не очень опытным. Посоветуйте ему как можно скорее вернуться в свою провинцию. Здесь, в столице, он точно ягненок среди волков.
— Ниси-сум, я ведь тебе говорил, что не всегда верно судить о человеке по его внешнему виду.
— Сегодня я совершаю одну глупость за другой, дядя. Покорнейше прошу вашего прощения.
— Ты права, во внешних провинциях умению держаться в обществе и остроумию не придают такого большого значения, как в столице, но вопреки сложившемуся мнению это связано с тем, что жители отдаленных уголков гораздо лучше воспитаны.
— Дядя, вы романтизируете провинциалов, как плохой поэт, — возразила Нисима.
Сёнто фыркнул.
— Умение отпустить завуалированную колкость там никогда не будет возведено в ранг искусства, как это произошло здесь, по той простой причине, что в окраинных провинциях на оскорбления принято отвечать мечом. Мне всегда очень легко и приятно общаться с северянами. Чтобы наслаждаться обществом где-нибудь в Сэй, достаточно лишь следить за своим языком и держать правую руку свободной. С большой охотой предпочту такой образ жизни мышиной возне императорских придворных.
Да, решил Сёнто, Нисиме не помешало бы немного пожить вдали от столицы.
4
Небольшой личный сад Сёнто отличался красотой и необычностью. Его создатель, бывший духовный наставник князя, соединил все элементы сада в изысканное целое, которое одновременно отражало и единство, и многообразие его составляющих, сохраняя при этом тонкую гармонию. Сёнто сравнивал свой сад с ласкающей слух пьесой, где каждый голос украшает звучание остальных, а в основе лежит четкий ритмический рисунок. Сад Сёнто единодушно признавался произведением высокого искусства, и его копии можно было видеть в самых разных уголках империи. Главная трудность для нынешнего садовника заключалась в том, чтобы поддерживать изначальный замысел и в то же время давать саду расти, так как подавлять течение соков живого существа значило обречь его на медленную смерть.
Сёнто опустился на колени у журчащего ручья, впадавшего в маленький пруд, и, закатав рукав, опустил руку в прохладную воду. Пошарив на мелководье, нащупал то, что искал — большой камень, — и, стряхнув капли, вытащил его на солнце. На секунду задумавшись, он уложил камень на дно чуть выше по течению, так что теперь валун наполовину виднелся из воды и образовывал небольшие порожки. На несколько мгновений князь напряг слух, затем немного повернул камень и, вслушавшись снова, удовлетворенно кивнул.
Он встал и пошел обратно к дому, через каждые несколько шагов останавливаясь, чтобы прислушаться к результату своих действий. На низкой веранде снял сандалии, уселся на подушку и стал слушать шелест ветра в зарослях бамбука, жужжание насекомых и серебристое журчание ручейка.
— Сейчас лучше, — пробормотал он, кивнув головой.