— Готовьте альтернативный вариант.
— Хорошо, господин директор.
Экран погас. Втянулся в стол как призрак в щель.
— Вот и все, — сказал директор. — Вы добились чего хотели: за вашим сыном пошли. Вы довольны?
Алексей задумался, доволен ли он? На душе нашел только осадок тревоги.
— Хорошо, — медленно, все еще раздумывая, проговорил он. — Договорились.
— Значит можно вас зачислять на работу…
— Нет. На это я не пойду. Слишком мне не нравиться ваше учреждение. Обследовать обследуйте, но работать с вами… — он помолчал. — Совесть замучает.
— Алексей! — чуть не взвыл Николай. — Я же тебе говорил.
— Ни чего. Они знают, что если хоть пальцем кого тронут, я откажусь сотрудничать — и пусть пляшут, как хотят. С трупа много данных не снимешь.
Эдуард Степанович хмурился все сильнее, а Николай продолжал.
— Но это сейчас, а потом?
— О «потом» и думать будем потом.
— Я всегда ненавидел вас, журналистов, — неожиданно и резко сказал ученый, — без мыла в задницу пролезете. Ладно, пошли.
— Прошло сорок минут. Алексей сидел в лаборатории. Лениво наблюдал, как по вставленной в запястье левой руки трубке стекает его кровь. Кому-то из лаборантов понадобилось провести полный анализ. Зачем? Этого даже Николай не понял.
В области сердца и на висках висели проводки на липучках. К своему стыду Алексей не помнил, как они называются. Проводки вели к медицинской аппаратуре и та показывала, что несмотря на его спокойное лицо, на душе у него далеко не спокойно.
Алексей волновался. Нет, его не трогали, ни эти двести миллилитров крови, что с него сосут эти упыри, ни аппаратура, читающая его настроения как раскрытую книгу. Его не волновало ни чего из того, что, находилось в лаборатории. Правильно, ни чего из того, что находилось.
Его беспокоил Ваня. Какой-то червячок сомнения глодал потихоньку и похоже, вот-вот должен был прогрызть дырочку, в фактах предложенных Эдуардом Степановичем.
Во первых и в главных, почему он так легко поверил лживому директору на слово? Тот только что заявил, что и не думал отпускать ни его, ни кого-либо из его семьи, хотя давал слово. А тут сказал, что уже послали человека и все, наивненький Каширцев распустил ухи, самолично развесил по ним лапшу.
А если даже и послали. Стоит, ли доверять какому-то постороннему человеку, кровно не заинтересованному в спасении ребенка? Наверное послали какого-либо умирающего от скуки охранника, которому плевать на все кроме зарплаты. Нет, когда дело касается семьи третьих быть не должно.
Алексей поднял взгляд на лаборанта, который как раз выдергивал иголку у него из вены. Тот натянуто ему улыбнулся. Алексей посмотрел на место укола. Там выпачкано чем-то темно фиолетовым. Когда только успел. Лаборант перехватил его взгляд.
— Не волнуйтесь, — сказал он. — Это не синяк, всё смоется.
Как раз синяк сейчас беспокоил Алексея меньше всего. Лаборант, молодой парень лет девятнадцати, худосочный и лопоухий, приложил к ранке смоченную антисептиком ватку. Сильно примотал бинтом.
— Снимете через два часа, — сказал он.
Алексей поднялся.
— Где выход?
— Вам нельзя, — забеспокоился лаборант.
— Мне в сортир.
— Вон! — парень обрадовано ткнул пальцем в угол кабинета. — Там!
Алексей раздраженно втянул носом воздух.
— Тебя не учили, что пальцем показывать неприлично. Мне выйти надо. Не понял что ли?
— Но нельзя…
Алексей оттеснил лаборанта от двери, которую тот попытался загородить.
— Спасибо, — сказал он.
— Но ведь нельзя, — залепетал лаборант. Дверь захлопнулась, отрезая неудачника. Алексей зашагал по коридору.
Почти сразу к нему подошел охранник.
— Пожалуйста, вернитесь обратно. У вас нет допуска, чтобы находиться здесь.
Алексей повернулся, посмотрел охраннику прямо в глаза. Тот усмехнулся.
— Извините, где находится лаборатория, где работают с «Творцом»?
Охранник дернул головой от такой наглости, потянулся к кобуре.
— Немедленно вернитесь обратно.
— Позовите Эдуарда Степановича, — сказал Алексей. Повернулся и ушел обратно в дверь, из которой только что вышел. Услышал радостный писк лаборанта уже мысленно попрощавшегося с работой.
Эдуард Степанович пришел ровно через десять минут.
— Ну что за блажь ударила вам в голову, молодой человек! — сказал он с порога.