Довольные гномы стащили в кучу три белоснежных, но уже забрызганных красным, тела. Чуть приподняли личины. В жестких как щетина бородах стали видны широкие улыбки. Радуются — отличный реванш за промахи из арбалетов. Прекрасная из великана вышла приманка.
Грымт с руганью поднялся. По голове текут красные ручейки. Рубашка висит лохмотьями. Грудь и спина покрыты синяками и открытыми ранками. Лебедь под ним слабо трепыхнулся. Грымт в ярости схватил его за шею. С наслаждением крутанул. Громко хрустнуло. Прекрасное существо недвижимо обвисло. Великан одной рукой закинул его в гномью кучу. С легким презрением посмотрел на карликов. Те вдвоем тащат пернатого. Гномы взглядом ответили ему: «Зато у нас трое». «На двоих? — усмехнулся великан. — Не так уж и много. А если учесть, что он до этого еще скольких прихлопнул»…
Гуси-лебеди продолжали носиться кругами над головами. Яростно клекотали, но спускаться не решались. Алексей прицелился в того, что кружил ближе к краю поляны. Выстрелил. Золотая скульптура кувыркнулась в воздухе, понеслась к земле как ракета. Воткнулась, подняв волну земли и разбросав крапиву на метры вокруг. Осталось только пятно воронки и торчащий из нее кончик золотого хвоста.
Лебеди резко прокричали в один голос. Перепуганные полетели от избушки на курьих ножках. Скрылись за вершинами деревьев. Могли, конечно, и спрятаться, но Алексей был уверен, что они уже не появятся.
Подошел Горыня. За спиной лук, в руках сжат пучок стрел. Острие одной отирает о штанину.
— Семь штук завалили. Неплохо, — сказал он.
Алексей быстро посчитал: два золотых, четверо в куче.
— Здесь только шесть.
Горыня кивнул в сторону леса.
— Там еще один лежит. Что я, нанимался, что ли, его сюда переть.
Сергей колдовал около избушки. Делал пассы руками, шевелил губами. Аленка наблюдала за каждым его движением широко распахнутыми восторженными глазами. Приоткрыла хорошенький ротик, восхищенно ахает. Да и не только она. Великана сейчас хоть секирой по башке, не заметит. С карликами та же история. Горыня делает вид, что ему это неинтересно, но нет-нет, да и бросит жадный взгляд.
«Что-то Сергей больно заумное делает», — подумал Алексей. В очередной раз разозлился. А он-то думал: откуда в мире Ванечки столько крови? Братик родной подсобил. Научил. Засранец.
Сергей сделал торжественное лицо и провозгласил.
— Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом.
«Блин, — дошло до Алексея. — Да он же просто перед Аленкой выпендривается».
Избушка чуть качнулась, затрещала. Курьи ножки посеменили на месте, начали разворачиваться. Избушка поплыла перед глазами, показала левый бок. Ее шатало, с крыши сыпались мухоморы. Пласт мха пополз по стене. Потянул за собой остальные. На землю уже упало словно грязное махровое одеяло. Показался край косяка. Развернулся становясь все шире, пока не превратился в мощную дубовую дверь.
— Грымт, — коротко сказал Алексей.
— Ага, — бухнул великан. С решительным лицом сделал к ней шаг.
— Подожди, — Горыня уперся рукой в пупок Грымту. Куда смог достать.
— Что подожди?
— Может… не будем так невежливо. Бабка все-таки…
— Что?
— Колдунья. Давайте не будем ломать так сразу, а для начала просто постучим.
— Ага. Постучим, — обрадовался Грымт и вытащил секиру.
— Стой. Ты этой штукой себе по башке постучи. Все равно вредить не чего.
— Чего это нечего?
— Мозгов, дубина.
Грымт хмыкнул. Опустил секиру и сделал приглашающий жест рукой.
— Иди, поучи дурака.
Горыня без колебаний шагнул на крыльцо. Постучал. Рукавицы тяжелые, с нашитыми металлическими бляшками. Грохот пошел по всему лесу.
— Хватит, — наконец сказал Алексей. — Уже после четвертого раза ясно, что дома никого нет. Грымт.
— А может, у нее уши заложило, — Грымт ухмыльнулся Горыне. — Ща сделаю.
Замахнулся секирой так, что она сзади коснулась его пяток. Ударил. Дверь даже не вздрогнула. Секира отскочила, оставив лишь неглубокую царапину. Не дрогнула дверь и после десятого удара. Правда, начала напоминать заготовку для корыта в начальной стадии обработки. Грымт разошелся. Рубил вдохновенно, с оттягом. Дверь продолжала стоять на смерть, не шелохнувшись.
— Хватит, — взмахнул рукой Алексей. — Дуром тоже не получается.