– Кто тебя ранил? – спросил он тихо, будто спрашивал о великой тайне.
– Спроси лучше, кто не ранил, – ответил юноша. – Может быть, коммунист, потому что я христианин; может быть, христианин, потому что я коммунист. Я не рассмотрел.
– Пойдем со мной. Мой дом недалеко отсюда, я промою тебе рану. Ты тяжело ранен?
– Ты отец Янарос? – снова спросил юноша.
– Да, я тот, кого люди зовут отцом Янаросом. Бог называет меня грешником – это моё настоящее имя. Ты тяжело ранен? – переспросил он его.
Юноша обхватил рукой плечи старика и тот, поддерживая его, стал спускаться вниз.
– Ты сам знаешь, отец, – ответил раненый. – Раны, которые наносят братья, всегда тяжелы. Они молча вошли в деревню. Мягко отсвечивал белый купол церкви. Отец Янарос толкнул низенькую дверцу рядом с церковью. Они вошли в дом.
– Садись, сынок, – сказал старик и помог ему сесть на диванчик.
Он зажег лампу: осветилось бледное, страдальческое, экстатическое лицо юноши. Отец Янарос, увидев его, вздрогнул, пораженный. Где-то он уже видел этого человека, – но где, когда? Во сне? На нём была ряса, а с шеи свисал железный крест, и глаза у него были большие, ярко-голубые; они смотрели на мир удивленно, словно впервые видели его. Вот с такими глазами всегда представлял себе отец Янарос архангела Гавриила, когда тот спустился на землю и сказал Марии: «Радуйся, благодатная!»
И вдруг молнией сверкнуло в голове отца Янароса воспоминание: когда митрополит в Янине несколько лет тому назад заказал ему икону Благовещения, точь-в-точь таким, как этот молодой монах, с точно с такими глазами, нарисовал он архангела Гавриила.
На миг испугался отец Янарос: какая все-таки тайна – душа человеческая! Как она всесильна: может создать и разрушить мир! Да, душа человеческая – искра Божьего пожара, а плоть – солома, она сгорит! Он наклонился к молодому монаху, и голос его задрожал:
– Кто ты, дитя мое?
Но раненый закусил губы.
– Мне больно, – проговорил он и закрыл глаза. Стыд охватил отца Янароса: забыл о ране и пристаёт с расспросами. Он схватил кувшин с водой, распахнул рясу монаха, тщательно промыл рану, достал с полки бальзам для ран, всегда хранившийся у него для такого случая, смазал рану, уложил юношу на диванчик, затем взял скамью и сел рядом с ним.
Раненому стало легче, он открыл глаза, взглянул на отца Янароса и улыбнулся ему.
– Мне хорошо, мне уже легче, благослови тебя Господь, –сказал он и снова закрыл глаза.
– Может, ты уснёшь, сынок?
– Нет, я хочу собраться с духом, собраться с силами и по говорить с тобой.
– Отдохни сначала, не утомляй себя. Я не хочу тебя расспрашивать. Я не спрашиваю тебя, кто ты и что тебе надо здесь, в этом глухом Кастелосе. Мне ничего не надо, отдыхай
– А чтобы отдохнуть, мне нужно поговорить с тобой, отец. Для этого я и пришел. У меня есть тайна...
– Тайна? – переспросил отец Янарос и взволнованно посмотрел на юношу. «Не сумасшедший ли это, – подумал он. – Такие глаза бывают только у тех, кто видит невидимое: только у безумных и у ангелов такие глаза».
– Какая тайна?
Юноша проглотил комок в горле, помолчал немного и сказал:
– Стакан воды, горло пересохло... Прости меня, отец.
Он выпил воды, легче стало шевелить, языком.
– Когда меня ранили, я просил Бога дать мне силы добраться до тебя и рассказать тебе… доверить тебе мою тайну, прежде чем умру. А я, наверное, умру, отец.
– Не говори таких слов, сынок, – проговорил отец Янарос и почувствовал несказанную нежность к этому юноше, боровшемуся перед ним со смертью, боровшемуся с Богом.
– Боишься ты смерти, отец Янарос?
Тот улыбнулся.
– Ну, так что же?
Отец Янарос не ответил; он хотел было сказать, что боится смерти, не хочет её тогда, когда берёт она молодых, в полном цвету, не дав им созреть, принести плод, но промолчал.
– И я когда-то боялся её, отец, когда был помоложе. Но святой подвижник сказал мне однажды слово одно, и с тех пор я полюбил смерть.
– Что это за слово? И я хочу его услышать.
– «Смерть – это знак того, что Бог прикасается к человеку», –вот что он сказал. А я теперь чувствую, что чья-то невидимая рука прикасается ко мне, к моему сердцу. Потому, и тороплюсь. Потому и собрал все силы и пришел к тебе, чтобы доверить тебе мою тайну, чтобы она не умерла со мной.
– Доверить мне? Почему мне? Мне семьдесят лет.
– Тебе двадцать лет, отец Янарос. Я о тебе много слышал. Отец Арсений...
Отец Янарос вскочил.
– Кто? Отец Арсений из скита..?
– Да, из скита Св. Анны. Помилуй его, Господи.
– Он умер?
– Нет, сошел с ума.
Глаза отца Янароса наполнились слезами.
– Он сошёл с ума от долгого поста, от долгого целомудрия, от долгих бесед с Богом. Не выдержал. Приподнялась крышка люка, и вышли из нее скрытые бесы. Он уже не резал из дерева Богородиц и Христов, а вставал по ночам, зажигал лампу и резал бесов, голых женщин и свиней...