– Наверно. Но что-то я никак не пойму, куда ты клонишь…
– Я клоню к тому, что Освальд видел тебя и все же позволил тебе уйти. Может, он знал, что именно ты крадешь?
– Вряд ли. Я и сам не подозревал о существовании манускрипта, пока не наткнулся на него. Просто, когда книга очутилась у меня в руках, мне показалось, что переплет выглядит как-то странно. Из-под него словно что-то выпирало, как будто между кожей и основой находился посторонний предмет.
– Если он был таким заметным, почему же никто не обнаружил его раньше? – спросил гоблин. – Кстати, как насчет добавки?
Корнуолл отрезал еще сыру.
– Я думаю, ничего тут сложного нет. Должно быть, мне единственному на протяжении целого столетия взбрело в голову снять с полки этот том.
– Что ж, вполне вероятно, – признал гоблин. – А о чем говорилось в той, которую ты листал?
– Рассказ древнего путника, записанный в незапамятные времена каким-то монахом, который, надо отдать ему должное, сделал из книги произведение искусства: красочные инициалы, причудливые узоры на полях. А содержание – так, набор побасенок.
– Тогда зачем она тебе понадобилась?
– Порой из груды лжи проклевывается вдруг росток истины. Я искал упоминание о том, что меня интересовало.
– И нашел?
– Да, но не в книге, а в манускрипте. Мне думается, рассказ в книге записан со слов самого путешественника. Я вовсе не уверен, что подобное нагромождение небылиц могло удостоиться чести быть скопированным хотя бы пару раз. А монах молодец – такой работой можно и нужно гордиться.
– Ты говорил про манускрипт.
– Вообще-то, манускриптом его назвать трудно, ибо он состоит всего-навсего из одного листка. Все то же повествование, но с подробностями, которые монах-переписчик почему-то опустил.
– Ты полагаешь, что его в конце концов замучила совесть и он пошел с ней на сделку, сунув листок за переплет?
– Может быть, – отозвался Корнуолл. – Но мы немного отвлеклись. Так зачем ты пришел?
– Монах, – сказал гоблин, – ты не знаешь этого Освальда, а я знаю. Из всей их братии он самый опасный. Для него нет ничего святого, он готов шпионить за кем угодно. Ты, наверно, уже сообразил, что он намеренно выпустил тебя из библиотеки и не стал поднимать шум.
– Похоже, мое поведение тебя ничуть не возмущает, – хмыкнул Корнуолл.
– Ты прав. Скорее я на твоей стороне. Этот треклятый монах столько лет отравлял мне жизнь, все норовил поймать меня, загнать то в одну, то в другую ловушку. Я, разумеется, не давал ему спуску, отплачивал всякий раз, когда он проворачивал очередную гнусность, однако он не отступался. Так что, как ты, вероятно, уже догадался, я питаю к нему отнюдь не добрые чувства.
– Ты думаешь, он выдаст меня?
– Насколько я его знаю, – ответил гоблин, – он попытается продать свои сведения.
– Кому? Кому они нужны?
– Начнем с того, – сказал гоблин, – что похищенный тобой манускрипт был спрятан за переплетом старинной книги. То, что его позаботились спрятать – и похитить, – наводит на размышления, не правда ли?
– Пожалуй.
– Как в городе, так и в самом университете, – продолжал гоблин, – найдется немало беспринципных искателей приключений, которые наверняка заинтересуются рассказом монаха.
– По-твоему, манускрипт могут утащить?
– Разумеется. А вместе с ним в опасности и твоя жизнь.
Корнуолл вновь угостил гоблина сыром.
– Благодарю, – сказал тот. – А нельзя ли получить еще хлебушка?
– Ты оказал мне услугу, – проговорил Корнуолл, выполнив его просьбу, – и я тебе весьма признателен. Но скажи, какого исхода ты ожидаешь?
– А разве не ясно? – удивился гоблин. – Я хочу, чтобы этот противный монах сел в лужу и как следует извозился в грязи. – Он положил хлеб с сыром на стол, сунул руку за пазуху и извлек оттуда несколько листов пергамента, которые расстелил на столе. – Сдается мне, сэр книжник, ты умеешь обращаться с пером.
– Во всяком случае, писать я пишу, – ответил Корнуолл.
– Ну и хорошо. Вот старый пергамент, с которого стерли весь прежний текст. Я предлагаю тебе переписать твой листок и возвратить его на место.
– Но я не…
– Перепиши его, – перебил гоблин, – но не целиком, а с изменениями, маленькими, незаметными, которые собьют ищеек со следа.
– Это просто, – сказал Корнуолл, – но свежие чернила выдадут подделку, и потом, мне не под силу скопировать в точности почерк. Обязательно проявятся различия, которые…
– Да кто сумеет их установить? Манускрипт видел только ты, поэтому за почерк можно не беспокоиться. Пергамент достаточно древний, а что касается стертого текста, то в старину такие вещи проделывали довольно часто.