Из того же шкафа снял с вешалки чешский офицерский бронежилет, купленный мною давеча специально для сегодняшнего мероприятия. Конечно, значительно надежней было бы использовать солдатский шестнадцатикилограммовый, а не эту трехкилограммовую «игрушку». Но солдатский при всем желании под пиджаком не скроешь.
Повесив броник на спинку кресла, надел на него сверху белую котоновую рубашку и прошел с винтовкой в другой конец комнаты. Следовало подальше удалиться от цели, чтоб не попали на рубашку после выстрела предательские пороховые сегменты, ясно свидетельствующие, что палили не с приличного расстояния, а практически в упор.
Уже прицелившись в собственную свеженовенькую сорочку, в последний момент передумал и опустил ствол. Конечно, глушитель подавит в себе около пятидесяти процентов убойной силы заряда, но и в этом случае пуля вполне может проделать в легком бронежилете сквозное отверстие. А это в мой план никак не вписывалось. Лучше подстраховаться от греха.
Передернув затвором, выщелкнул патрон на ковер. Осторожно раскачав пулю пальцами, отделил ее от гильзы. Ополовинив пороховой заряд, успокоился и вернул конусообразный медный «птенчик смерти» назад в «гнездо».
Винтовка натужно «кашлянула», и моя замечательная импортная рубашка приобрела посередине «спины» весьма некрасивый дефект в виде рваной дырки. Ничего не попишешь – искусство требует жертв. Зато, к моему искреннему облегчению, если не радости, бронежилет остался практически цел. Урезанная пороховая энергия обессилила пулю, и та плотно увязла в многослойном пластике бронежилета, не сумев его прошибить. Что мне и требовалось.
Теперь предстояло самое основное и малоприятное – обзавестись необходимым наглядным доказательством в виде синяка. Сначала хотел сварганить просто и действенно – присобачить лейкопластырем марганцовую примочку на спину, но вовремя одумался. Марганец сделает лишь ожог, и если на него глянет профессиональный эксперт-криминалист, то вмиг обнаружит грубую подделку кровоподтека. Нет, надо, чтоб все было по уму и выглядело убедительно-натурально.
Вычислив по расположению дырки на рубашке нужный мне участок тела, я прислонился спиною к дверному косяку и стал старательно о него тереться, как косолапый мишка об осину чешется. Со стороны мое ерзанье смотрелось, наверное, до ужаса смехотворно. Но я успокоил себя трезвым соображением, что здесь мною любоваться некому. Косяк оказался малоэффективен, и я переключился на острую дверную ручку. Понадобилось приличное время, пока смог прекратить это натуральное самоистязание. Но и результат был налицо – точнее, на спине – багровый синяк расплылся под моей правой лопаткой, как крупная клякса из пролившейся чернильницы. Ладушки. Теперь можно наконец и одеться. В комнате, несмотря на лето, было довольно-таки прохладно, так как балконную дверь я почти никогда не закрываю. Постоянный приток свежего воздуха благотворно сказывается на жизнедеятельности организма. А тело в моей профессии тоже является оружием, которое рачительный хозяин всегда должен держать в отличном, боеспособном состоянии.
Стараясь излишне не тревожить ноюще-саднящую спину, осторожно надел бронежилет, а сверху натянул покоцанную пулей рубашку. Темно-серый костюм и вишневый галстук в мелкую серую полоску завершили мой гардероб. Вообще-то подобный прикид я не часто использую, но не заявишься ведь в театр в удобно-привычных черных джинсах и кожанке. Чего доброго, за плебса примут.
Так что придется весь день рассекать в таком глуповатом виде – заскочить домой переодеться времени уже не будет.
Перед уходом, прежде чем уложить винтовку в «дипломат», старательно протер ее носовым платком, смоченным водкой, уничтожая личные дактилоскопические «визитные карточки».
Прикинув напоследок в уме, не забыл ли чего, покинул родные пенаты, захватив с собой увесистый «дипломат».
Квартира, что снимали Февраль с Шилом, находилась в типовой пятиэтажке в самом конце улицы Бажова. Оба боевика были нездешние, залетные – прикатили в Екатеринбург из своего Каменска-Уральского по каким-то собственным – скорее всего, «мокрым» – делишкам и угодили в поле моего зрения практически случайно. Так уж распорядилась с ними Судьба. Ничего тут уже не изменить – видно, это них на роду написано...