– Все нормально. Здоровье берегу пуще глаза! – улыбнулся я, сыто откинувшись в кресле. – Благодарю за знатное угощение. Ума не приложу – как тебе удается такую вкуснятину готовить?
– Просто я к любому делу отношусь ответственно и с любовью, – счастливо зарделась мама, порываясь отрезать для меня следующий ломоть кекса.
– Уволь, я не желаю растолстеть! – поспешно сказал я, поднимаясь. – В моем возрасте это было бы неприлично. Какая девушка тогда на меня взглянет?
Последний аргумент оказал ожидаемое действие – мама не стала меня уговаривать. Я-то отлично знал ее давнее заветное желание – чтоб, женившись, наконец, подарил ей внука или внучку. Признаться, мне тоже этого временами хотелось. Угнетала мысль, что наследника все еще не сотворил. Но женщины попадаются какие-то... Глядя на них, пусть и молодых и красивых, мысль о женитьбе мигом испаряется, как масло романтичности на раскаленной сковороде жестокой и грязновато-пошлой реальности.
– Прости, мам, я сегодня ненадолго. Диккенса в следующий раз тебе почитаю. Ладушки?
– Конечно, сынок. Дело превыше всего.
Чмокнув мамулю в морщинистую щечку и потрепав Милашку по ее гладкой теплой головенке, стал прощаться. Мама заботливо всучила мне остатки кекса.
– Вечерком перед сном съешь или утром – на завтрак. Чтоб не засох, в холодильник его положи.
– Обязательно. Ну, не вздумай хандрить! До пятницы!
Цыпа сидел в «мерсе», обложившись газетами, как бродяга на скамейке осеннего парка.
– Слушай, Михалыч, а твой терпила, видать, сильным самцом был, – ухмыльнулся телохранитель, включая зажигание.
– Ты о ком?
– О Карасюке, завхозе политехнической академии. В «Вечерке» заметку прочитал. Жена его, Тамара Георгиевна, наутро после смерти мужа покончила с собой. Во бабы! За любовь готовы даже жизнь разменять на фантики! Самки, одним словом.
Я отобрал у Цыпы газетенку и пробежал глазами короткую соболезнующую информацию-некролог.
В ней говорилось, что Тамара Георгиевна, видимо, не перенеся потрясения от известия о трагической гибели мужа, перерезала себе сонную артерию бритвой любимого супруга. Так бы и лежала в квартире до сих пор ненайденной, если бы ее сослуживцы из фирмы «Вояж» не заявили в милицию, обеспокоенные неявкой коллеги на работу. Участковый инспектор на пару с плотником ЖКО выбили дверь квартиры и обнаружили уже холодное тело самоубийцы.
– Бритвой по горлу... – задумчиво сказал я, любуясь бегущими по сторонам дороги золотыми пшеничными полями.
– Неприятная, наверно, смерть, – высказал свое мнение Цыпа, крутя баранку и одновременно настраивая радиоприемник на музыкальную волну.
– Я не о том. Почерк больно уж знаком... Теперь мне ясно, зачем Грину ключи Карасюка понадобились. И что именно он хотел убрать в квартире для надежности. Точнее – кого!..
– Ты думаешь, что Грин... – удивившись, Цыпа даже ручку настройки перестал крутить.
– Он. Без базара! Ладушки. Это его личные проблемы. Поверни-ка, браток, ручку еще децал вправо – там «Радио-Си» обычно веселенькие хиты гоняет.
За окнами сгущались сумерки, даже сквозь задернутые плотные шторы это заметно было.
Мы с Цыпой сидели за дубовым обеденным столом на кухне и приканчивали мамин кекс, запивая вином «Старая крепость» и лениво перебрасываясь скучными словами.
Да и о чем, собственно, говорить? Главная тема старательно нами умалчивалась из-за полной нерешенности и фатального отсутствия фактического материала, а беседовать о женщинах особого желания ни у него, ни у меня не наблюдалось. Даже на горизонте.
– Дождь пошел, – равнодушно сообщил Цыпа то, что я и сам отлично слышал.
– Грибной, быстро кончится, – определил я по вялому шелестящему звуку, отправляя следующий полный бокал по прямому назначению.
Чтоб не дать Цыпе окончательно погрязнуть в апатии и меланхолии, я вставил в видеодвойку, стоявшую на кухонном шкафчике, кассету с первым попавшимся «боевиком».
Телохранитель, как обычно, завороженно уставился на экран, всеми фибрами впитывая стремительно разворачивающееся действие. Сюжета, по-моему, там вообще не было. Вместо приветствия персонажи обходились ударом кастета по зубам, а диалоги в фильме легко-привычно заменялись автоматными очередями и откровенными постельными сценами.
Полнейшая лажа, но вдохновенное лицо Цыпы заставило меня тактично оставить личное негативное мнение при себе.