стоило выдумать и приготовить эту самую штуку, как мало веселился
он в то время и как много работал.
Дуров коснулся темы, которая его самого глубоко волнует, захва¬
ченный ею, он говорит, не замечая аудитории. И те, кто присутствует
в зале, тоже забывают, что перед ними не профессиональный лектор,
а цирковой клоун. Он незаметно вводит их с собою в лабораторию
творчества и раскрывает ее тайны.
Известный московский адвокат сидит на скамье в верхнем ряду
амфитеатра. Очевидно, вспомнив ушедшие студенческие годы, когда
вот так же приходилось слушать лекции профессоров, сидя на скамье,
он, ныне прославленный своим красноречием златоуст, совсем по-сту¬
денчески конспектирует слова лектора-клоуна.
Дуров рассказывает, как его друг, писатель («Уж не Куприн
ли?» — замечает кто-то вслух), долго и скрупулезно изучал цирковую
жизнь, быт артистов, прежде чем приступил к небольшому произве¬
дению на эту тему.
— Я видел, как он писал свою вещь, — говорит Дуров, — сколько
было набросков, сколько раз написанные им страницы целиком пере¬
писывались заново, как он прислушивался к моим замечаниям и
замечаниям других. Сколько было раздумий, колебаний, исканий, му¬
чений, когда ему казалось, что вот это нарисовано слишком бледно, а
вот тут, наоборот, наложены слишком яркие краски. И когда произ¬
ведение было закончено, я должен был признать, что написать его бы¬
ло нисколько не легче, чем построить целый дворец.
— Вот так же,— заключает Дуров,— мы долго и кропотливо
ищем подходящие краски для изображения того или иного характе¬
ра. Это труд, тяжкий, упорный, требующий тщательных поисков
мелких подробностей, мельчайших штрихов.
Как непросто, оказывается, веселое ремесло клоуна!
И в роли профессора, читающего лекцию с кафедры, Дуров остает¬
ся артистом, чутко чувствующим зал, — пора переключить уставшее
внимание слушателей.
— Повторите этот маленький трюк! — обращается он к ауди¬
тории.
Присутствующие дамы и господа тщетно пытаются исполнить не¬
сложный фокус с платком и кольцом. Собственное недоумение вызы¬
вает общее веселье и шутки. Искренне хохочет и клоун, очень уж не¬
лепо выглядят эти люди в не свойственном им занятии.
— Вот несообразность, неожиданность и благополучный конец в
действии, — замечает он, — три условия, порождающие смех.
Подвижное лицо его быстро меняет свое выражение. И снова труд¬
но сказать, чего больше сейчас в нем: серьезной или лукавой мысли?
Юмора или скрытой печали?
— Я разоблачил перед вами, — говорит он, — некоторые тайны
искусства смеха. Но этим я не совершил вероломства в отношении
своего ремесла. Несмотря на мои разоблачения этих тайн, пока дух
человеческий будет соприкасаться с внешним миром — будет жить и
смех... Только прошу вас, господа, пользуясь радостью, которую рож¬
дает смех, никогда не забывайте, что есть люди, посвятившие себя
тому, чтобы приобщить вас к этой божественной радости. Это — лице¬
деи, жрецы смеха. Не забывайте, что они, живущие среди смеха и
создающие его, сами иногда принадлежат к тем несчастным, которые
лишены радости смеха.
Лектор сделал паузу, задумался. Не в числе ли он тех, несчастли¬
вых, о которых сейчас говорит? Не думает ли он о себе самом, рас¬
сказывая анекдот о человеке, который обратился к врачу с просьбой
излечить его от безысходной тоски? Врач посоветовал тоскующему
пациенту:
« — Пойдите в цирк, там выступает клоун, обладающий необык¬
новенной способностью смешить. Я уверен, это этот весельчак изле¬
чит вас своим неподражаемым комизмом.
— Благодарю вас, доктор, но я не могу воспользоваться вашим
советом, — ответил пациент.
— Почему?
— Клоун, о котором вы говорите, это — я... Очевидно, мне остает¬
ся только повеситься...»
— В этом грустном рассказе много правды,— заметил Дуров.—
Я часто наблюдаю, как публика смеется скромной работе Анатолия
Дурова, но сам лишен возможности быть своим собственным зри¬
телем.
Лекция подходила к концу. Слушатели — присяжные поверенные,
светские дамы, врачи и художники, студенты, артисты театра и цир¬
ка и те, кто считает святой обязанностью приобщаться к любым про¬
явлениям общественной жизни, лишь бы «быть в курсе и не отста¬
вать», — вся эта разношерстная публика то веселилась, то вдруг ста¬
новилась серьезной. И когда рассказ об «искусстве смеха» подошел к
концу, слушатели поддержали заключительные слова лектора-клоуна
горячими аплодисментами.
— Как бы то ни было, — сказал он, — все равно, пока мир стоит,
будут на земле и горе и печаль, и человечество будет искать избавле¬
ния от них в радости. И веселый, добрый бог, служению которому я
посвятил жизнь, будет посылать людям смех — этот прекрасный дар,
обладающий вечной, никогда не умирающей радостью...
Клоун Анатолий Дуров все-таки иногда сам наслаждался ра¬
достью смеха. И примечательно, привлекали его не изысканные ко¬
медии, а простой народный юмор.
Известный режиссер народных развлечений А. Я. Алексеев-Яков¬
лев вспоминал, как веселился Дуров на масленичных гуляниях в
Петербурге. Гуляния эти обычно бывали на Царицыном лугу (теперь
площадь Марсового поля).
Стоит подробнее описать это любопытное место, тем более что оно
непосредственно связано с рассказом Алексеева-Яковлева.
На Царицыном лугу теснятся выстроенные на скорую руку доща¬
тые балаганы, театры, театрики, карусели, горы для катания, тракти¬
ры, киоски, палатки, прочие развлекательные торговые и питейные
заведения.
Вот вывеска аршинными буквами приглашает пить пиво завода
«Бавария». Люди толкутся у поставленной прямо на землю сорокаве¬
дерной бочки с простой, лаконичной надписью: «Эко пиво!» Не успе¬
вают закрываться двери за посетителями трактиров, чайных с про¬
дажей горячительных напитков.
Толпится народ возле балагана с тройным названием—«Театр,
цирк, зверинец». Здесь показывает свою силу «девица-геркулес», что
красуется на афише в ярком сарафане с трехпудовой гирей в каждой
руке.
Рядом, с рауса другого балагана зазывает дед:
«А вот, господа, разыгрывается лотерея: воловий хвост да два фи¬
лея!.. Еще разыгрываются часы о двенадцати камнях да на трех кир¬
пичах, из Неметчины привезены на дровнях! Еще разыгрывается чай¬
ник без крышки, без дна — только ручка одна! Настоящий китайский
фарфор! Был выкинут на двор, а я подобрал, да так разумею, что мож¬
но и фарфор разыграть в лотерею! Ну, ребята налетайте — мои биле¬
ты раскупайте!»
За балаганом — карусель, за ней «самокат» — двухъярусная кару¬
сель, и опять балаган с дедом-балагуром на раусе. Нет, не счесть всех
соблазнительных развлечений на Царицыном лугу!
Но, пожалуй, самое интересное — народный театр В. Малафеева.
Удивительный театр! Чего только он не показывает! На любой лад и
вкус: русские оперы — «Аскольдова могила», «Рогнеда»; инсцениров¬
ки былин и сказок — «Илья Муромец», «Добрыня Никитич», «Сад¬
ко», «Кагцей Бессмертный»; инсценированные романы Жюля Вер¬
на— «Вокруг Света в 80 дней», «Дети капитана Гранта»; обозре¬
ния— «Тайна Петербурга», «Путешествие в Москву»; пантомимы на
исторические, военные, патриотические, комедийные темы—«Пере¬
ход Суворова через Альпы», «1812 год», «Велизарий — римский полко¬
водец», «Кавказский пленник», «Снегурочка», «Проказы арлекина»,