В этой компании соотечественников Нобель и встречал Рождество, а затем и Новый, 1839-й год. Все участники застолья говорили на шведском языке. Большинство стремилось выразить ему симпатию, а узнав, что на родине у него остались жена и дети, спешили утешить его словами, что как только дела у него пойдут на лад, он сможет обустроить семью в Санкт-Петербурге.
Никому при этом почему-то не пришло в голову, что он может просто вернуться в Стокгольм – как-то само собой подразумевалось, что перспектив в России куда больше и сама жизнь куда более обеспеченная и насыщенная, чем в провинциальной Швеции. На самом деле это, конечно, была только видимость – обе страны в то время были развиты, а точнее, отставали от остальной Европы в примерно равной степени. Но при этом Стокгольм на фоне блистательного Санкт-Петербурга, уже воспетого Пушкиным и Гоголем, действительно смотрелся небольшим провинциальным городом.
Эммануил Нобель вступал в новый год, раздираемый противоположными чувствами. С одной стороны, у него было ощущение, что он наконец оказался в нужном месте в нужное время, и теперь все должно получиться, особенно с учетом того, что среди его новых знакомых-соплеменников были люди со связями в высшем свете, включая членов императорской фамилии. С другой – будучи воспитанным в протестантском духе, он считал семью высшей ценностью и глубоко переживал разлуку с ней. Да и дело было не только в ценностях – как ясно следует из писем Эммануила Нобеля, он любил свою Андриетту до конца жизни, считая ее привлекательной как женщину и в годы, когда ей было далеко за пятьдесят…
Что ж, наверное, пришло время сказать, что Андриетта Нобель является героиней этой книги не в меньшей, а в чем-то даже в большей степени, чем ее муж и дети. Может быть, ее нельзя в полной мере называть их соратницей или вдохновительницей, но она – именно та самая женщина, которая стоит сразу за четырьмя великими мужчинами. Именно она находилась рядом с каждым из них во всех, подчас поистине страшных испытаниях и взяла на себя многие их заботы. Как мы увидим в дальнейшем, Андриетта имела огромное влияние на мужа и двух старших сыновей, а что касается ее влияния на Альфреда Нобеля, то оно (опять-таки если судить по письмам) было поистине безграничным во всем, что касалось его личной жизни.
У нас нет достоверных источников, подтверждающих, что Эммануил согласовал свое бегство с супругой, но, думается, такое согласие им было получено. При этом он не мог не сознавать, что поступает довольно подло, бросая жену и детей без всякого содержания. Особенно с учетом того, что по шведским законам того времени женщина не только не обладала избирательным правом, но и вообще считалась недееспособной, то есть не могла без разрешения мужа заниматься любой деятельностью, включая изготовление каких-либо товаров собственными руками и мелочную торговлю.
Поэтому, оставшись без мужа, Андриетта первым делом сняла для себя и детей комнату в одном из спальных районов города, сведя, таким образом, расходы на жилье к минимуму. Однако помогло это ненадолго – в конце января 1838 года скончался ее свекор Эммануил Нобель, изредка подбрасывавший хоть какие-то деньги. После смерти старого Нобеля финансовое положение семьи стало ужасающим. Андриетта была вынуждена съехаться с матерью, сняв для этого жилье на самой окраине Стокгольма, в его полудеревенском квартале Ладугордсландет. О том, в какой бедности жили Андриетта и дети, можно судить по свидетельству Марты Нобель-Олейниковой о том, что одним из самых мучительных воспоминаний Альфреда было то, как он, посланный матерью в лавку, чтобы купить продукты для ужина, потерял выданные ею деньги – монетку в 25 эре.
В поисках источника заработка старшие братья, Роберт и Людвиг, начали продавать на улицах спички. Но, как вскользь замечает Карлберг, «похоже, дальше продажи спичек дело не пошло, в то время как в других районах Стокгольма их ровесники с раннего утра до позднего вечера трудились на чадящих фабриках, хотя труд детей моложе девяти лет был запрещен законом». И это тоже было, безусловно, не случайно. Андриетта, уже узнавшая, каково это – потерять ребенка, не была готова отправить своих мальчиков на такие работы, где их жизнь и здоровье подвергались опасности. В начале октября 1838 года ее постиг еще один удар – в возрасте двух лет умерла единственная дочь Генриетта. А тут еще самый младший, пятилетний Альфред, с рождения отличавшийся хилым здоровьем, стал постоянно болеть и большую часть времени был вынужден проводить в постели. Андриетта, видимо, дала себе слово любой ценой не позволить смерти забрать у нее Альфреда, и старалась как можно больше времени проводить возле его постели, читая ему сказки или ведя задушевные беседы.