Уже младенцем Бритый Ли ловил на себе косые взгляды. Когда бабка выходила с ним на улицу, кто-нибудь непременно показывал на них пальцем, а некоторые специально прибегали поглазеть на ребенка, словно на заморскую диковину. Они говорили много гадкого: что Бритый Ли — сын того самого, который подглядывал в нужнике, упал в сточную канаву и захлебнулся насмерть… Часто они даже чего-нибудь не договаривали и выходило так, будто это младенец подглядывал в нужнике. Они говорили, что маленький гаденыш — точь-в-точь его отец, вольно или невольно забывая сказать «лицом»; так прямо и говорили «точь-в-точь его отец». От этих слов бабка Ли покрывалась красными пятнами. Она перестала выходить с мальчиком на улицу, а только иногда, взяв его на руки, вставала у окна, чтобы он чуть-чуть позагорал хотя бы через стекло. Когда кто-нибудь из прохожих вытягивал шею и заглядывал в окно, она тут же быстро отходила в сторону. Так и рос этот мальчишка, лишенный солнечного света, день за днем проводя в сумраке комнат. На лице у него не было румянца, какой бывает обычно у маленьких детей, и щеки у него не были такими пухлыми, как у других.
Ли Лань мучилась приступами мигрени, и ее плотно сжатые зубы выводили порой дробь. С тех пор как с позором умер муж, Ли Лань больше ни разу не подняла головы посмотреть в глаза людям и ни разу не закричала. Страшная боль заставляла ее тихонько скрежетать зубами, и лишь во сне она издавала порой слабые стоны. Когда Ли Лань брала сына на руки, то, глядя на его бледное личико и тонкие ручки, начинала плакать. Ей никак недоставало смелости вынести его на яркое солнце.
После года колебаний, одной лунной ночью Ли Лань тихонько вынесла мальчика на улицу. Опустив голову и плотно прижав ее к лицу сына, она быстро шла вдоль стен. Только убедившись, что спереди и сзади не слышно шагов, пошла помедленнее, подняла голову и, овеваемая прохладным и свежим ночным ветром, посмотрела на сверкающий круг луны в темном небе. Ей нравилось стоять на пустом мосту, глядеть, не отрываясь, как посверкивает в лунном свете река и бесконечные волны катят мимо. Когда она подняла голову, деревья у реки стояли под луной тихо-тихо, как спящие, на вытянутых ветвях играл лунный свет, словно то были речные волны. Светлячки летали вокруг, ныряя в ночь и снова вспархивая, падая и взмывая ввысь, как поющий голос.
Тогда, переложив сына на правую руку, Ли Лань левой рукой охватила реку, деревья у реки, луну на небе и танцующих в воздухе светлячков, говоря сыну:
— Это называется река, это называется дерево, это называется луна, это называется светлячок…
Потом она счастливо сказала самой себе:
— Ночь такая сияющая…
С той ночи Бритый Ли, истосковавшийся по солнечному свету, начал купаться в свете лунном. Пока другие дети мирно посапывали в постели, он, как маленькое привидение, появлялся то тут, то там на улицах нашего поселка. Однажды ночью Ли Лань, сама того не заметив, вышла с сыном из поселка через южные ворота. Неохватные поля расстилались под луной, докуда хватало глаз, и она невольно вскрикнула. Ли Лань привыкла к тишине таинственных домов и улиц, освещенных луной, а тут вдруг поняла, что и поле становится под луной таинственным и величественным. Мальчик у нее в объятьях тоже ощутил волнение, выпростав руки, потянулся к этому широкому, словно небосвод, полю и издал тонкий, будто мышиный, писк.
Много лет спустя Бритый Ли стал нашим лючжэньским миллиардером и решил слетать туристом в космос. Когда он закрывал глаза и представлял себе, будто висит высоко-высоко наверху и смотрит вниз, на Землю, как по волшебству возвращалось то детское ощущение. Ему казалось, что красота Земли должна быть совсем как то, что он увидал за южными воротами сидя на руках у матери: поле бежит под луной до горизонта, а взгляд младенца парит над ним, как российский корабль «Союз».
Под светом луны, в чудесном безлюдье, маленький Ли узнал от матери, что такое улица, что такое дома, что такое воздух и поле… Тогда ему не исполнилось еще и двух лет, и, задрав голову, он глядел в изумлении на этот безлюдный и прекрасный мир.
Так Ли Лань бродила без устали ночной порой, прижимая к себе ребенка, и однажды наткнулась на Сун Фаньпина. Обхватив сына, она шла по безмолвной улице, а по другой ее стороне проходила, оживленно беседуя, настоящая семья — семья Сун Фаньпина. Высокий и крепкий отец вел за руку сына Сун Гана, который был годом старше Бритого Ли, жена несла в руках корзинку, и их голоса звонко прокатывались по ночной тишине. Услышав голос Сун Фаньпина, Ли Лань поспешно подняла голову. Она, разумеется, узнала, кто был этот высокий и крепкий мужчина. Когда-то, задыхаясь от вони, волоча на себе ее смердящего мужа, он пришел к ней домой, а лишившаяся чувств Ли Лань стояла тогда, опершись о дверной косяк, но она навсегда запомнила голос этого мужчины. Она помнила, как он тогда мылся колодезной водой и как мыл этой водой ее мертвого мужа. Поэтому подняла голову, и, может быть, ее глаза тогда легонько сверкнули. Но она тут же потупилась и быстро пошла вперед, потому что мужчина остановился на своей стороне улицы и что-то приглушенно сказал жене.