Инвалиды захлопали, Ли махнул рукой, и хлопки мгновенно утихли. Оглядев своих верных калек, он вздохнул:
— Вы все постарели. Да и я постарел.
Трое идиотов, заметив, что Ли замолчал, решили не тормозить и дружно захлопали. Глухие, не догадываясь, что сказал Ли, но увидев, как аплодируют идиоты, тоже присоединились. Слепые вклинились в общую волну и зашумели изо всех сил. Хромые покумекали и решили, что аплодировать вроде как нечему, но раз все захлопали, то не хлопать как-то неудобно. Ли махнул рукой и сказал:
— Нечему тут аплодировать.
Хромые тут же опустили руки, и слепые за ними. Потом угадали общее настроение пятеро глухих, но идиоты продолжали бить в ладоши. Заметив, что все остальные остановились, они утратили уверенность и тоже сложили руки. Бритый Ли вскинул голову и оглядел переговорную, а потом посмотрел на деревья за окном и стал вздыхать. Лица у всех стали сосредоточенные. Ли принялся растроганно вспоминать, как двадцать лет назад впервые пришел в артель. За разговором он достал из-за пазухи переписанный Сун Ганом документ о своем назначении и, развернув его, стал читать вслух. Закончив чтение, Ли вскинул руку с бумажкой, чтоб все посмотрели. Инвалиды наклонились и вытянули шеи. Ли с горькой улыбкой сказал:
— Это рукописная копия, а оригинал хранится в архиве орготдела нашего парткома. Печать раньше красная была, а теперь пожелтела. Сун Ган сам переписывал, и печать сам рисовал. Он хранил эту бумажку, как сокровище, до последнего дня. Он радовался за меня. Он связал мне свитер с корабликом…
От переживаний у Ли перехватило дыхание. Хромые и слепые тут же напустили на себя печальный вид. Трое идиотов не то поняли, что к чему, не то нет, но, заметив, что Ли перестал говорить, вскинули руки и громко зааплодировали. Глухие на сей раз решили поостеречься. Глядя на горестную физиономию Бритого Ли и на усердно хлопающих дебилов, они застыли в нерешительности. Хромые зашипели на дураков:
— Не надо хлопать! Не надо хлопать!
Оглядевшись по сторонам, придурки поняли, что дело принимает дурной оборот, и стихли. Бритый Ли с горестным выражением на лице принялся рассказывать об их с Сун Ганом прошлом. Дойдя до жуткой смерти Сун Фаньпина перед автовокзалом, он поведал, какими одинокими и беспомощными они тогда себя чувствовали, и остановился — слова застряли у него в горле. Размазывая слезы, хромое начальство заревело в голос. Слепые впились пальцами в свои палки и вскинули лица с незрячими глазами, из которых медленно выкатывались слезы. Пятеро глухих не услышали, что сказал Бритый Ли, но, когда увидели его горе, оно залило их души, и они заревели не хуже хромых. Трое идиотов опять не то поняли, в чем дело, не то нет. Глядя на неподражаемого товарища директора, сломленного страданием, и на одиннадцать верных инвалидов, пускающих скорбные слезы, дебилы разинули рты и заплакали, как дети. В процессе идиоты выбились в настоящие передовики производства: они выли так, что стены тряслись, а голосов одиннадцати других и вовсе не стало слышно.
Целых две недели Ли ходил в Лючжэньское АО экономразвития и рассказывал там всякие байки из прошлого, покуда четырнадцать верных инвалидов слушали его во все уши и ревели. Сам он больше не плакал, зато хромые, слепые, глухие и идиоты напустили целое море слез. Их искреннее горе утешило Бритого Ли, словно бы все его страдания откочевали к верным инвалидам. В итоге он сам взялся утешать их, умоляя не переживать так сильно. Чем больше он старался, тем сильнее переживали его слушатели. Их завывания, подначивая друг друга, слились в один сплошной вой, и Ли вдруг почувствовал, что во всем бескрайнем мире только четырнадцать верных инвалидов могут разделить с ним лежащую на сердце досаду.
Потом Ли вернулся в офис. Он снова пришел на работу, чтоб выполнить предсмертный наказ Сун Гана. Ли велел Писаке обзвонить всех партнеров, организовать в принадлежащем ему ресторане пышные трехдневные поминки и позвать на них всех знакомых толстосумов. Состряпав список, Лю провел целый день в обнимку с телефоном. Он поведал этим сильно небедным людям, что у Бритого Ли умер брат и, распевая им дифирамбы, сообщил, что они приглашены на банкет по случаю поминок. За день он совершенно лишился голоса, но сумел обработать всех партнеров. Еще он пригласил всех значимых фигур поселка и уезда. Бедных или неизвестных там не было никого.