За «Как Сюй Саньгуань кровь продавал» Юй Хуа получил в 2004 году премию крупнейшей американской сети книжных магазинов Barnes Noble, а роман «Жить!» принес автору французский орден Искусств и литературы и итальянскую премию Гринцане Кавур. В 2002 году он первым из китайских писателей получил по совокупности трудов премию Джеймса Джойса.
Роман «Братья» — четвертая книга Юй Хуа, выход которой растянулся на два года (2005–2006). Для автора он стал самым коммерчески успешным произведением, разошедшимся в Китае миллионными тиражами. Это одно из наиболее масштабных исторических полотен из тех, что успели появиться в КНР за последние годы. Через призму семейной драмы героев и их родителей роман отражает всю историю Китая второй половины XX века.
Рисуя взаимоотношения двух сводных братьев, живущих в небольшом поселке Лючжэнь под Шанхаем, Юй Хуа показывает путь страны из коммунистического прошлого с ужасами «культурной революции» в не менее страшное капиталистическое настоящее «лихих 90-х по-китайски». Пожалуй, только роман нобелевского лауреата Мо Яня «Устал рождаться и умирать», вышедший в свет в 2006 году, одновременно со вторым томом «Братьев», сопоставим с этим произведением по ширине замысла и яростному безумию фабулы (герой, расстрелянный в ходе земельной реформы 1950 года, продолжает бесконечно перерождаться в животном обличье). Оба произведения повествуют об одном и том же времени, но — разными языками.
Через восприятие главного героя «Братьев», сначала простого паренька по кличке Бритый Ли, а потом миллионера, показана анархия 1970-х, дикий капитализм 1980-х и подавленность 1990-х. Один и тот же человек в современном Китае успевает побыть в шкуре нищего подростка, плачущего над телом отца, забитого хунвэйбинами, неунывающего деляги и главы инвалидной артели и даже организатора Всекитайского конкурса красоты среди девственниц — причем конкурс превращается в раблезианский карнавал, где продажны все и вся, от девственниц до судей. Жизненные перипетии обитателей китайской глубинки сдобрены изрядной долей юмора, карнавального шутовства и описаны с той простодушной интонацией, что была намечена еще в первых романах Юй Хуа. А злой, соленый социальный гротеск помогает выстроить художественный мир, где смешиваются реальность и абсурд.
Не теряя канву грандиозного летописания, «Братья» не устают высмеивать современное китайское общество, единственной объединяющей ценностью которого оказывается безудержное стремление к статусу, деньгам и сексу. Богом забытая Лючжэнь становится уменьшенной моделью всего Китая, а каждый из двух братьев — героем своего времени, символизирующим проигравших и выигравших в эпоху «первоначального накопления капитала». Словом, «Братья» — уникальная притча про то, из чего прорастает сегодняшний Китай, показанная сквозь любовь-ненависть двух братьев, не поделивших женщину и жизненную дорогу.
Произведение Юй Хуа сочетает откровенный натурализм и высокую, почти шекспировскую, трагедию. Многое из описываемого Юй Хуа будет интуитивно понятно российскому читателю, ставшему свидетелем не менее грандиозных исторических потрясений. «Русский след» забавным образом мелькает в начале и конце книги в виде навязчивой идеи Бритого Ли стать космическим туристом на МКС и овладеть русским языком. Перечитывая отдельные сцены «Братьев», например, «допрос» нашкодившего подростка сотрудниками поселковой милиции с требованием подумать, «все ли он сообщил органам», или историю превращения местной литературной звезды в удачливого пиар-менеджера, испытываешь смутное дежавю и невольное удивление от того, насколько неожиданно аукаются они с нашими реалиями.
В Китае противоречивый роман был неоднозначно принят критикой. Почти сразу после публикации в свет вышел трехсотстраничный сборник критических статей «Выдирая зубы Юй Хуа» (2006). Авторы сборника бросали писателю упреки в стремлении угодить вкусам публики, чрезмерном увлечении насилием и сексом и, наконец, «низкопробности» и «нереалистичности». Если отдельные части «Братьев» покажутся сродни телевизионному «мылу» с его сентиментальностью и погоней за сенсациями, не стоит забывать, что сама фактура китайской реальности выглядит порой фантазией ретивого сценариста.