— Насколько монументального?
— Как гора, которая заслонит солнце. Они связались с самыми известными архитекторами мира, включая И. М. Пея, и предложили им сделать проекты. Эта информация исходит от американского журналиста Говарда Джинджера — друга Тана и моего тоже.
— У тебя есть что-нибудь хорошее для меня, что можно было бы использовать против него?
— Да, конечно, — кивнул он. — Молодой Лон является владельцем издательства «Blue Sea».
— Он издает книги?
— Да. Очень странные книги и журналы. Антиправительственный хлам и порнографическую литературу, написанную писателями, находящимися в черном списке. Их не осмелится издать ни одно из государственных издательств. Самая сенсационная их книга — «Сирота» — создала этому издательству имя и принесла большие доходы. Ее написала девушка по имени Суми Во, которая…
— Вы сказали — Суми Во? — выдохнул я.
— Да, Суми Во. Книга — это воспоминания о ее сиротской жизни в Фуцзяни. Ходят слухи, что по ней хотят даже снять фильм.
Я ухватился за стул, чувствуя, что у меня закружилась голова. — Что с вами?
— Ничего. Вы уверены, что имя автора Суми Во?
— О да. Она очень известна.
— Вы можете найти ее?
— Именно поэтому я перенес нашу встречу. Она сейчас в Тьенджине, работает над своей второй книгой.
— Найдите ее. Сейчас же… — Мои слова прозвучали едва слышно.
ГЛАВА 36
Канун Нового года всегда наполняет мое сердце тоской и пустотой. Холодный пронизывающий северный ветер с моря гулял по грязным улицам Тьенджина, усиливая мое одиночество. Тан был далеко, мой сын — тоже, и это чувство целиком поглотило меня. Слишком много праздников, проведенных в одиночестве и жалобах. Я часто думала, как бы это могло быть, если бы у меня был отец или мать, кто-то близкий. Кто приходит каждый день домой, улыбается, обнимает меня, расспрашивает.
В таком тоскливом настроении я пребывала и в тот последний день уходящего года. Я думала о своей маленькой сестре Лили, которую, как мне сказали, отправили в другой приют, а потом удочерила хорошая богатая семья где-то на юге. У нее были большие глаза, вечно сопливый нос, маленькие зубки и прелестные ямочки на щеках, и еще шрам, который я, ее старшая сестра, оставила у нее за правым ухом, когда мы дрались из-за какой-то игрушки. Где же она теперь? Жива ли? Голод был жесток, и простейшие инфекции унесли множество молодых и хрупких жизней. Казалось нелепым, что именно я осталась жива. Я искренне желала, чтобы моя сестра, где бы она ни находилась, была жива. И чтобы жила хорошо.
Воспоминания о Лили неизбежно приводили меня к почти стершимся воспоминаниям о наших родителях. Папа был высокий, красивый, щегольски одетый, с широкой белозубой улыбкой на лице, пахнущий, как море летом. Мама — маленькая, прелестная, с запахом ранней весны. В один из дней они больше не вернулись. Исчезли. Превратились в воспоминания. Пришли из ниоткуда и ушли в никуда, на остров памяти, завернувшись в одиночество на краю моего туманного далекого прошлого.
Мне было больно касаться этой глубокой раны. Даже теперь она отзывалась страхом и тоской. Я давно научилась закрывать глаза и стараться не думать о себе, ведущей жизнь маленького брошенного зверька в клетке сиротства. Я научилась глотать все обиды, большие и маленькие. Я изобрела свой собственный метод хоронить все свои печали на самом дне души, прятать их и беспощадно уничтожать. Однажды, когда все это будет сделано, я стану чувствовать себя лучше.
Я сидела в бальном зале гостиницы, где должен был состояться праздник по случаю Нового года. Вокруг меня суетились дети из приюта Тьенджин, наводя последний лоск на украшение зала. Я подняла глаза от своего букета, который старательно составляла из своих любимых лилий, роз, подсолнухов и желто-оранжевых тюльпанов. Старинные часы медленно тикали, указывая на четыре. Из-за закрытых дверей кухни по залу разносился аппетитный запах еды. Ужин вот-вот будет готов. Я улыбнулась. Ред-Ред, маленький мальчишка с длинными взъерошенными волосами, у которого не хватало двух пальцев на руке, внезапно оказался рядом со мной.
— Девушка, ты похожа на еще один цветок.
— О, Ред-Ред, прибереги свои сладкие комплименты для девочки в желтом платье, — сказала я, связывая вместе тюльпаны.
— Есть хочу, этот запах просто убивает меня, — глубоко вздохнул он.