ГЛАВА 12
Декабрьские ветры из монгольских степей покрыли Пекин песчаным одеялом, сделав город унылым. Еда казалась безвкусной, а фортепьяно — всего лишь грустным занятием. Я тосковал по дедушке Ксиа. Моя жизнь была пуста без грубоватого юмора этого человека и его громкого смеха. Мне никогда не нравилось, что от него часто пахло чесноком, но даже по этому запаху я скучал теперь.
Я смотрел его старые фотографии и увидел ту, что нравилась дедушке больше других: на ней я преследую его с детской винтовкой в руках, в то время как он поднял руки в знак капитуляции. Я улыбнулся, но глаза наполнились слезами. Только внук, которого он так любил, мог заставить сдаться этого гордого человека. Этот человек, который неоднократно побывал в плену за годы службы в армии, предпочел бы умереть, лишь бы не сдаваться. Неудивительно, что он уже к тридцати годам лишился большинства зубов. Он всегда шутил по поводу того, что ни разу не потерял свой язык. Я имел обыкновение спрашивать его почему, и мудрый старик отвечал, что язык мягок, в то время как зубы — твердые, и иногда полезно быть немного мягким, немного более гибким, чем все время усиленно атаковать.
Я чувствовал ностальгию по всему, что имело отношение к дедушке Ксиа. Я вспомнил один государственный праздник на площади Тяньаньмэнь, когда он осматривал свои войска. Дедушка гордо поднес меня к трибуне, и мы встали рядом с самим председателем Мао, чье пузо было похоже на небольшую гору. Я хорошо запомнил этот день — море зелени, десятки тысяч людей, кричащих: «Да здравствует председатель Мао!» Я поинтересовался, почему никто не кричит: «Да здравствует генерал Ксиа!» И быстро умолк, когда дедушка шепотом предупредил меня, чтобы я никогда больше никому не задавал этот вопрос. Мао был избранным, сказал дедушка, в то время как он — просто служивым человеком, солдатом, работающим на благо людей и страны. Уже тогда я знал, что это неправда. Но ничего не сказал.
Повинуясь порыву, я попросил, чтобы водитель отвез меня к южной оконечности площади Тяньаньмэнь. Декабрь в Пекине был холодным и ветреным, особенно если стоять на открытой местности, где находилась древняя площадь. Но это было именно то, чего я хотел. Я шел пешком, пока не достиг северного входа в Запретный город, и неторопливо считал шаги, когда увидел толпу человек из ста. Все как один они были одеты в тяжелые, подбитые хлопком пальто и стояли на расстоянии нескольких шагов от городской стены. Они внимательно слушали кого-то и, казалось, не заботились о понижающейся температуре и завывающем северном ветре.
Меня одолело любопытство, я согрел дыханием свои руки и пошел по направлению к толпе. Вытянув шею, я увидел очень симпатичную стройную девушку с развевающимися длинными волосами. На ней были голубые джинсы и красная водолазка, облегающая тело. Девушка энергично жестикулировала своими изящными руками, чтобы сделать свою речь более выразительной. У нее был небольшой, почти неуловимый южный акцент.
— Демократия — это воздух, которым вы дышите. Все люди равны от рождения… — Ветер унес окончание ее предложения. — …Нам нужна конституция, а не диктаторы, которые говорят нам, что делать, а чего не делать…
Когда я подошел ближе, я был потрясен: оказывается, эта девушка — моя преподавательница английского языка мисс Йю. По обрывкам фраз я понял, что она говорила о демократии в Америке, что Китай должен следовать этому примеру, а люди должны обрести свободу слова. В конце она прикрепила текст своей речи на стену рядом с другими плакатами под вывеской «Стена Демократии» и умчалась на мотоцикле с молодым человеком, прежде чем я успел окликнуть ее. Я понял, почему они так поспешно скрылись, — приближались полицейские.
Я подбежал и просмотрел речь. Мисс Йю написала свое имя по-английски как «девственница» с китайским переводом этого слова.
Еще более многочисленная толпа собралась, чтобы прочитать ее послание. Некоторые даже достали ручки и карандаши и вытянули головы, чтобы переписать ее речь слово в слово. Я спросил молодую женщину:
— Зачем вы это делаете?
— Мой отец не может заснуть без того, чтобы не прочитать очередную главу. Девственница — хороший автор.
Мое сердце растопили таким излиянием симпатии к той, кого я так хорошо знал.
— Я знаком с ней лично.
— Вы знаете Девственницу?
— Да.
— Никто не знает ее. Она таинственно приходит и уходит. Мы даже не знаем, чем она зарабатывает на жизнь.
Как раз когда я собирался попытаться убедить женщину, что знаю Девственницу, полицейские начали разгонять толпу своими дубинками.