Свое первое задание на достойной работе я получил туманной ночью годом позже после прибытия на остров. Сержант Ла проводил меня на теплоходе к материку, затем меня посадил на поезд, который ехал в провинцию Юньнань. Меня принесли на носилках и поместили в специальное купе с табличкой «РЕДКАЯ БОЛЕЗНЬ». Мое лицо было забинтовано, как у мумии, за исключением глаз и рта. Как только я оказался в поезде, медсестра сняла повязки и предложила мне чаю. Поезд медленно тронулся со станции. Часом позже мы достигли подножия горы, и медсестра вернулась с врачом в белом халате. Доктор, усатый мужчина с хитрыми глазами, кивнул, и медсестра исчезла. Он пощупал мой пульс и послушал сердце.
— Все прекрасно, — сказал он. — Таков мой диагноз. — Он вручил мне лист бумаги. — А это — твое лекарство. — Он указал на портфель, который поставил у моих ног. — Ты должен надеть желтый свитер, который найдешь там.
Я кивнул, и мужчина ушел.
«Через десять минут, — говорилось в бумаге, — поезд войдет в туннель, где внезапно остановится. Вы должны выбраться из своего окна, пробежать по рельсам, войти в вагон прямо перед собой, убить пассажира в спальном купе, затем спрыгнуть с поезда».
Я сделал то, что прописал врач, — надел желтый свитер, который удивительно хорошо подошел мне, и стал медитировать, чтобы внутренне успокоиться. Перед моим внутренним взором проплывали различные лица — молодые, старые, миловидные, глуповатые, худые и полные, но мне было трудно выбрать какое-либо определенное лицо для своего первого убийства. Как оно будет выглядеть? Серым, грустным, потрясенным или счастливым? Будет ли человек умолять сохранить ему жизнь?
«Дорогая Суми, позволь мне выполнить достойную работу так, чтобы я мог жить и увидеть тебя снова», — молился я.
Поезд въехал в туннель и остановился, завизжав тормозами и загремев сцеплениями. Я выпрыгнул из своего окна и, спотыкаясь, пошел вдоль насыпи, открыл окно в следующее купе и забрался внутрь. И был потрясен: в купе сидела молодая женщина. Одна. Ее глаза испуганно распахнулись при моем внезапном вторжении. Женщина! Этого не может быть. Этого я совершенно не предусмотрел. Пульс у меня участился, в висках пульсировало. «Сержант Ла, как жестоко с вашей стороны проверять мою храбрость на такой хрупкой жертве».
Следующее движение девушки удивило меня еще больше. Вместо того чтобы убежать, она заплакала и поднялась, в ее взгляде промелькнули искорки узнавания. Она протянула ко мне свои тонкие руки.
«Ты здесь, чтобы убить врага! — звучал в моей голове голос сержанта Ла. — Это испытание, которое ты должен преодолеть». Времени на раздумья не было. Поезд возобновил движение. С затуманенным сознанием я достал револьвер и выстрелил ей в переносицу. Из раны брызнула кровь, прежде чем под действием пули ее отбросило назад, на застеленную полку.
Внезапная вспышка света сверкнула со стены, ослепив меня подобно молнии. «Что это было? Вспышка камеры? Меня заметили?» Работа была сделана. Я должен был уходить. Но что-то в ее падении и открытых глазах задело мое сердце. Я наклонился и дрожащей рукой накрыл ей веки. Затем выпрыгнул из окна и побежал по туннелю, не позволяя больше расчувствоваться. В другом конце туннеля, на склоне, был припаркован джип с включенным мотором. За рулем сидел не кто иной, как сержант Ла.
— Что задержало тебя так долго?
Я не ответил. Он молча выехал на оживленную дорогу, и наша машина исчезла среди грузовиков, мулов и детей.
ГЛАВА 16
Девственница, Девственница. Как иронично, что мой первый акт любви случился именно с Девственницей. О, какое слово! Оно казалось настолько красивым, настолько простым. Но мое воспоминание о Девственнице лишь частично соответствовало определению. Девственница на заднем сиденье моего лимузина была прекрасна, поэтична и даже божественна. Но не невинна. Скорее этот акт любви живо напомнил мне некоторые возбуждающие сцены из литературного шедевра «Мечта о красном особняке» и набор эротики династии Чин. Возбуждение было тем, что я все чаще испытывал в эти дни. Все вокруг, казалось, возбуждало меня и приобретало более глубокое значение.
Лежа в кровати со все еще затуманенным сознанием, я услышал стук в дверь.
— Войдите.
В дверном проеме стоял отец в полном обмундировании, что было необычно для десяти часов вечера. Удивленный, я поднялся, чтобы поприветствовать его. Отца привела сюда какая-то причина, иначе он никогда бы не позволил себе зайти в мою комнату так поздно. Слегка наклонив голову, я сказал: