Итак, если посмотреть на «Страну багровых туч» как на производственное произведение, то главному классовому конфликту здесь соответствует конфликт людей с дикой природой, обуздать которую — и есть главное задание человека. Решив справиться с обязательным показом этого конфликта, Стругацкие, с одной стороны, придумали много действительно грозных опасностей космоса и планеты, что улучшило повесть, но, с другой стороны, им пришлось использовать такое необычное средство, как непосредственное одушевление Венеры; герои без перерыва подчеркивают, что ведут с ней войну, что это битва, а жертвы сравниваются с фронтовыми потерями. Они даже угрожают: «Мы еще вернемся… Придем сюда! За смерть нашу, за муки… отплатишь! <…> Закуем в сталь, в бетон! Будешь работать!»{{1, 307}} Здесь результат был отрицательным, так как никоим образом нельзя превратить планету в такого противника, как империалистические агенты, и вышеуказанные декламации звучат искусственно. Решение конфликта опять было реализовано в соответствии с традицией «оптимистической трагедии», в эпилоге и в заканчивающей собственно повествование, полной пафоса сцене: уцелевшие космонавты слушают сигналы установленных ими радиомаяков и знают, что товарищи не напрасно погибли, что за ними придут другие.
Конфликт «Люди — природа», задуманный как главный в коммунистическом обществе, лишь частично мог защитить повесть от обвинений в «бесконфликтности» и, поскольку к тому же не был исчерпывающе убедительным в своей реализации, требовал дополнения. Поэтому братья ввели и другое: сторонники прогресса и консерваторы, а также индивидуализм — коллективизм.
Полет «Хиуса» был постулирован в соцреалистической поэтике как «переломный момент в жизни общества». Ракета огромной мощности должна позволить людям стать хозяевами в Солнечной системе (человечество к моменту начала действия летает в космос уже тридцать лет — это подчеркивание было полемическим по отношению к традициям советской фантастики, так как описываемые до тех пор экспедиции были, как правило, первыми) и добыть гигантские богатства, что изменит жизнь на их планете. Вокруг идеи нового двигателя была и продолжается борьба мнений. Теперь должно наступить окончательное решение: если «Хиус» не вернется, консерваторы возьмут верх и исследования Космоса затормозятся. Это косвенно вызывает конфликт и в экипаже. Косвенно — так как его цементирование как коллектива (опять типичный соцреалистический мотив) представлено схемой конфликта индивидуализма с коллективизмом. Эквивалент негативного героя (космонавт и коммунист совершенно отрицательным быть не может), отличающийся наиболее слабой среди персонажей психофизической выдержкой, Юрковский, считает, что «всегда и везде впереди шли энтузиасты-мечтатели, романтики-одиночки, они прокладывали дорогу администраторам и инженерам…»{{1, 120}}. Такое мнение неприемлемо для советского марксиста тех лет и встречает бурные возражения других героев, считающих себя «обычными работниками». Если бы мнение Юрковского победило, то экипаж не сумел бы, возможно, выбраться, погиб бы сам, погубил сделанное и — здесь гипотетические сюжеты соединяются — похоронил бы идею фотонной ракеты. Самым серьезным, хотя и только «в мыслях» (о настоящем конфликте в экипаже космического корабля все же и речи быть не может), противником Юрковского является главный герой и наиболее симпатичный персонаж — Быков. Они не любят друг друга, но Юрковский признает авторитет человека, которого до этого тихо презирал, что свидетельствует о положительном внутреннем переломе (еще один типовой мотив).
Введение в приключенческое произведение проблематики родом из производственной повести создало реальную угрозу для «индивидуального формата» героев, психологического правдоподобия их поступков и мыслей. Поскольку действие касалось чего-то другого, экспедиции, — всю проблематику, связанную с вышеописанными конфликтами, пришлось представлять и разрешать исключительно с помощью внутренних монологов и диалогов, иногда целых тирад. К этому же приводила и необходимость передачи научно-популярной информации теми же средствами. Несмотря на то что россияне в гораздо большей степени, чем поляки, привыкли к ежедневным разговорам о «великих делах» и использованию «высоких слов», героям «Страны багровых туч» грозила бы безнадежная схематизация, искусственность, если бы не усилия писателей придать положительным персонажам немножко спорных черт (напр., этот почти идеальный Быков иногда испытывает сильный страх) — и наоборот. А кроме того, спасал Стругацких юмор, настоящая индивидуализация языка, стремление к представлению обычных, человеческих жизненных ситуаций. Герои шутят, у них есть личные заботы (от одного из них ушла жена), а иногда они реагируют совершенно нетипично: первый раз увидев человека в скафандре, растерявшийся Быков попросту его отколотил. В результате персонажи, «люди коммунистического будущего», несмотря на то что в их описаниях проявились недостатки, следы их априорного конструирования по «производственным» образцам и теории марксизма (то есть в соответствии с марксистским идеалом всесторонне развитой личности), были настолько реалистичными, что критика вынуждена была признать: Стругацкие показывают «людей будущего, максимально напоминающих современников», и увидеть в этом отличительное свойство их писательства, что окончательно свидетельствовало об убедительности образов. К сожалению, касалось это лишь персонажей безусловно первого плана. Другие, особенно «стальной» Ермаков, продолжали недавние, теперь признаваемые уже бесславными, традиции.