Действие происходит в небольшом городке, в котором грядут необычные события. Основной персонаж — вольнодумец и оппозиционер Виктор Банев. В молодости приверженец Легиона, отмеченный наградами фронтовик. После войны, отказавшись сотрудничать с политической полицией, вместо того чтобы занять ответственный пост, вынужден бороться за то, чтобы удержаться на плаву. В конце концов становится писателем. Модным, вызывающим, не в ладах с официальной критикой и поддерживаемой правительством поэтикой. Он «пережидает» в провинции, так как не поладил с самим Президентом, который взялся поучать его, как надо писать. В политическом отношении Банев является вольнодумным представителем элиты (явление, с конца пятидесятых годов известное в реальной истории СССР), в частном порядке — скандалистом и бабником, эстетически — личностью типичной.
В городке происходит что-то странное. Вокруг пригородного лепрозория для «генетических больных» ведут свои игры служба безопасности, Легион и армия, и в эти игры Банев, естественно, вмешивается. «Больные» вроде бы управляют погодой (несколько лет в городе идет непрерывный дождь), имеют парапсихологические способности, под их влиянием местные дети становятся гениями. В конце концов оказывается, что это новый могущественный вид человека с гигантским интеллектом и невообразимыми возможностями. Это сверхлюди, которые до такой степени освободились от животной части своей натуры, что даже питаются чтением книг (здесь в научную фантастику вторгается сказка)… В финале, скомпонованном в полном соответствии с правилами сказки, поочередно происходит следующее: как в истории о Крысолове, из города уходят дети (в лепрозорий), из города в панике уезжают взрослые, исчезают «больные». Город «тает», а на его месте возникает Новый Мир, населенный детьми, чудесным образом повзрослевшими за одну ночь. Этот Мир не показан, так как является всего лишь символическим противопоставлением старому и убогому миру, стране Господина Президента — метафоре правительственной сферы темноты, глупости и зла, страны морального разложения.
Если не считать заряда аллюзий и большой дозы сенсационности (даже излишней — наблюдается перегруженность «мужскими» сценами драк и пьяных оргий, агентами контрразведки, характерными для американских детективов остроумными и полными намеков диалогами, все это слишком явно придавало повествованию пародийный характер) повесть содержала двойное интеллектуальное острие. Давние размышления эволюционировали у Стругацких в реальную, публицистическую концепцию особой роли выдающейся личности в современном обществе и гиперболическую, сказочную историософскую теорию «нелинейного прогресса», трактующую роль сверхчеловека в истории.
Сверхчеловека Стругацких не следует здесь понимать как существо, обладающее преувеличенными, интенсифицированными известными уже биологическими и общественными свойствами. Вряд ли можно его назвать также новым биологическим видом, ибо он является не продуктом эволюции, а результатом «перехода количества в качество», возникновения качественно новых умственных и биологических явлений. Именно поэтому он практически не описан в повести. Стругацкие нигде его не характеризуют, разве что показывая с помощью такого приема: «Он усмехнулся, и вдруг что-то страшное произошло с его лицом. Правый глаз опустел и съехал к подбородку, рот стал треугольным, а левая щека вместе с ухом отделилась от черепа и повисла. Это длилось одно мгновение»{{8, 453}}. В принципе он является некой логической фигурой. Можно сказать, чем он не является. Например, это не сверхчеловек, «находящийся за пределами добра и зла», который мог бы быть уполномочен на введение новой диктатуры — специально, чтобы исключить родство своей концепции с фашизмом, Стругацкие ввели фигуру Павора Суммана, маленького, этически гадкого человечка, питающего такие надежды и подозревающего «больных» в аналогичных планах.
С помощью качественного скачка должен свершиться также и общественный прогресс, так как новый человек создал бы общество по своим идеальным меркам, как мы создаем по своим, ущербным. В одной из многих дискуссий в повести говорится о фатальной судьбе общественных революций, которые в окончательном счете от предыдущих общественных структур наследуют зло, с которым боролись. Ибо, преодолевая преграды на своем пути, они вынуждены пользоваться силой, давлением, безнравственными методами и средствами. Революция в виде «качественного скачка» могла бы избежать этой необходимости, «так как построила бы новый мир без разрушения старого».