Произведением, которое подводило итоги размышлений об общественной роли и моральных обязательствах мыслящей личности, стал «Обитаемый остров», одна из любимых моих книг в молодости. Когда-то я понимал его как замечательный рассказ о приключениях межзвездного Робинзона в удивительном и грозном инопланетном мире, в государстве, находящемся примерно на нашем уровне цивилизации, разоренном атомной войной.
Приключения Максима Ростиславского были увлекательными. Максим утратил свой корабль и оборудование, попал в своеобразный психиатрический центр, потом, познакомившись с капралом Легиона (войск для выполнения специальных заданий, опоры местной диктатуры Неизвестных Отцов), вступает в его ряды и принимает участие в акциях против оппозиции «выродков». «Не до конца» расстрелянный за отказ исполнять экзекуцию, попадает в террористическое подполье и взрывает так называемую «башню ПБЗ». Арестован и приговорен к каторжным работам. Бежит из лагеря, путешествует по джунглям и пустыням, населенным мутантами, снова подвергается аресту, во время атомной войны сражается в штрафном батальоне. Наконец возвращается в столицу, начинает работу в правительственном институте, одновременно ведет полулегальную оппозиционную деятельность. В финале повести взрывает Центр — передающую станцию излучения, которое, действуя на человеческий мозг, позволяет Неизвестным Отцам быть абсолютными властелинами (о чем он с удивлением узнает на каторге). При этом «путает карты» Павла Григорьевича, работника земной Галактической безопасности, законспирированного на планете в качестве Странника, шефа контрразведки Отцов, который несколько лет работал по спасению планеты.
Сейчас я собираюсь обратить внимание на другие вопросы.
Тема «Обитаемого острова» в принципе является версией темы «Трудно быть богом» — упрощенной, трактуемой чисто формально. Земля, с которой стартовал Ростиславский, является той же коммунистической Землей, а Максим — таким же жителем утопии, как и Румата. Но Максима и Странника не связывают никакие «моральные принципы коммунистического человека», они не занимают по отношению к аборигенам «божественной» позиции. Стругацкие уже не считали себя обязанными закладывать в психику героев каких-то a priori выведенных из теории научного коммунизма свойств — мир и человек утопии в «Обитаемом острове» являются традиционными и только традиционными, то есть транспортом, способным к переносу любой проблематики; или даже фоном действия. Видимо, двух лет писания фантастики, удаленной от НФ, и экспериментов хватило Стругацким для того, чтобы уже последовательно принять жанровую условность, к которой писатели обратились, еще когда писали «Стажеров».
Затем: парализующее излучение, оставаясь типичной идеей НФ, является также «сгустком» реальных опасностей.
Суть этого воздействия сводилась к тому, что мозг облучаемого терял способность к критическому анализу действительности. Человек мыслящий превращался в человека верующего, причем верующего исступленно, фанатически, вопреки бьющей в глаза реальности. Человеку, находящемуся в поле излучения, можно было самыми элементарными средствами внушить все, что угодно, и он принимал внушаемое как светлую и единственную истину и готов был жить для нее, страдать за нее, умирать за нее. А поле было всегда. Незаметное, вездесущее, всепроникающее. <…> Неизвестные Отцы направляли волю и энергию миллионных масс, куда им заблагорассудится{{5, 508}}.
Небольшая группа людей, на которых излучение не действовало, единственно самостоятельно мыслящие, составляли элиту: или правящую группу, или оппозиционное подполье. Беспощадно уничтожаемое, но одновременно связанное с Отцами многими нитями, и самое важное, намеревающееся не уничтожить, а позаимствовать передающую станцию излучения, «для воспитания масс в духе добра и взаимной любви»{{52, 187}}. А потому в повести складывается классическая, «земная» система политических сил: знающая правду правительственная команда, домысливающая правду, но беспомощная или деморализованная интеллигенция, равнодушные, оболваненные и управляемые массы. Появляется также любимая Стругацкими этическая дилемма: «Можно ли использовать в добрых целях аморальные средства?» Максим делает правильный выбор, несмотря ни на какие «но», совершая внешне бессмысленный, но единственно верный в моральном плане поступок. Один против всех, потому что даже землянин и коммунист Странник ликвидировать излучение, во всяком случае, пока, намерения не имел.