И мы пришли снова.
Я прилизывался как проклятый. Для медсестры.
Мы пришли назавтра.
Ничего не вышло — с волосами.
Мы пришли на другой день, и за стойкой сидела какая-то страшила лет, наверное, сорока.
— Ну вот тебе и подружка в самый раз, — шепотом сообщил мне Руб в приемной. Он лыбился, как похотливый несовершеннолетний бандит, каким всегда и был. Он меня презирал, но опять-таки я сам себя частенько презирал.
— Эй. — Я поманил его пальцем. — По-моему, у тебя там в зубах что-то застряло.
— Где? — Руб всполошился. — Тут? — Он разинул рот и изобразил широченный оскал. — Всё?
— Да не — правее. Вон там.
Ничего у него, конечно, не застряло, и, посмотревшись в стекло аквариума и убедившись в этом, он вернулся и шлепнул меня по затылку.
— Ха, — завел он всю ту же песню. — Поганец. — Он хмыкнул. — Но так-то признаю. Та была классная. Красотка ваще.
— М-м-м.
— Не как эта пожилая толстуха, а?
Я посмеялся. Пацаны вроде нас — пацаны вообще — это, в общем, отбросы общества. Большую часть времени уж точно. Клянусь, мы большую часть времени — сущие животные.
Нам не хватало хорошего пинка под зад, так постоянно говорит папаша (и дает его нам).
Он прав.
Подошла медсестра.
— Ладно, кто первый?
Тишина.
И тут:
— Я.
Я поднялся. Подумал, лучше покончить с этим поскорее.
Ну, в итоге все оказалось не так уж страшно. Замазали холодком с привычным вкусом, да дядя доктор поковырялся немного во рту. Сверлежки не было. Нас пронесло. Нет справедливости на свете.
Или, может, есть…
В конце концов, это дантист ограбил нас. Нехило заломил, а работал-то самую малость.
— Столько денег, — пожаловался я, когда мы вышли на улицу.
— Зато, — в кои-то веки ныл не Руб, — не сверлили.
Он двинул меня в плечо.
— Так думаю. Что у нас не водится шоколадных печенюшек. Это для чего-то хорошо, вишь. Для бивней… У нас гениальная маманя.
Я не согласился.
— Да просто скупая.
Мы поржали, но, вообще-то, оба понимали, что мама у нас офигенная. Па — вот кто нас беспокоил.
Дома ничего особенного не происходило. Пахло остатками грибов, что грелись на плите, а Сара опять со своим то же самое на диване. Смысла не было заходить.
Я пошел в нашу с Рубом комнату и посмотрел в окно на город, который смрадно надышал по всему горизонту. Сквозь него бледно желтело солнце, а здания казались лапами громадных черных зверей, прилегших отдохнуть.
Да, была где-то середина июня, и погода уже стала и впрямь кусачая.
Вообще-то, не могу сказать, что в этой истории много всего происходит. Вообще-то, ничего особенного и не происходит. Это просто запись того, что со мной было прошлой зимой. То есть что-то происходило, но как всегда. У меня не вышло вернуться на ту работу. Отец дал мне возможность подработать у него. Наш старший брат Стивен вывихнул лодыжку, дико меня оскорбил, а в конце начал кое-что понимать. Мать устроила показательное боксерское выступление в кабинете директора школы и однажды вечером на кухне, разъярившись, швыряла в меня мусором. Сару бросил парень. Руб начал растить бороду и в конце концов немного разул глаза на самого себя. Грег, парень, что когда-то был моим лучшим другом, попросил у меня взаймы триста баксов, чтобы спасти свою жизнь. Я познакомился с девушкой и влюбился в нее (надо сказать, я мог бы втрескаться в любое недоразумение, прояви оно каплю интереса). Мне снилось до фига странных, болезненных, извращенных, иногда прекрасных снов. И я все это пережил.
Ничего особенного не происходило.
Все вполне обыденно.
Дело к вечеру, я иду в зубную клинику и вдруг замечаю человека на крыше дома. Подойдя поближе, понимаю, что это зубной врач. Узнаю по белому халату и усам. Стоит на самом краю и, кажется, собрался прыгать.
Я останавливаюсь и снизу кричу ему:
— Эй! Какого черта вы там делаете?
— А ты как думаешь?
Тут у меня кончаются слова.
Остается только броситься в пассаж, где клиника, добежать до приемной и все рассказать прекрасной медсестре.
— Что?! — это ее ответ.
Боже, она такая умопомрачительная, что я готов сказать: «К чертям мистера Зубодера, пойдемте на пляж или как-то». Но я больше ничего не говорю. Бегу в конец коридора, толкаю дверь и поднимаюсь по лестнице на крышу.
Почему-то, когда я оказываюсь на краю крыши, медсестры рядом нет.