Сыны Кэлимана отвечали с робостью, подобающей в разговоре с князем. Затем вернулись к крыльцу капитана Петру, между тем как лучинки и немецкие наемники, успокоившись, расходились по своим помещениям. Капитан отправил гонца к пивничеру Андронику уведомить его о благосклонном распоряжении князя. Как только Штефан-водэ со своей свитой скрылся в тени галереи, появилась тощая, высокая и костлявая фигура архимандрита Амфилохие. Он медленно шагал вдоль стен и, казалось, был всецело погружен в свои мысли и далек от сумятицы, происходившей всего лишь четверть часа тому назад. Солнце стояло в зените. Преосвященный остановился, задумчиво перебирая иссохшими пальцами четки, и не увидел у ног своих тени. Повернувшись, он не обнаружил ее и позади себя. Тогда он ощутил легкое беспокойство и подумал, не обретет ли он душевного равновесия среди собравшихся у крыльца капитана Петру. Сначала он колебался, прислушиваясь к перезвону колоколов в Сучаве, извещавшему о том, что опасность миновала. Затем сделал еще несколько шагов. Сквозь черное одеяние проступали острые углы его тощего тела. Лицо, обрамленное клобуком, было цвета старой слоновой кости. Внезапно, словно хромой паук, подстерегавший в тени неосторожную жертву, перед ним появился Стратионик.
Тщедушный монах с некоторых пор бродил по стране, останавливаясь в городах и боярских подворьях. На короткий срок он останавливался и в крепости Сучаве и тогда помогал преподобному Амфилохие Шендре совершать богослужения в часовне. Порой его допускали в трапезную господаря, и князь смеялся, слушая его странные речи.
Подняв локти выше плеч, монах шевелил черными пальцами у глаз, словно собирался впиться когтями в архимандрита. Люди, сидевшие у крыльца, удивленно следили за ним, хотя знали, что ничего дурного он не сделает. В трех шагах от своего пастыря Стратоник опустился на колени и, опершись руками о землю, склонил голову, ожидая благословения. Отец Амфилохие коснулся его четками. Стратоник вздрогнул, вскочил и, схватив руку пастыря, приложился к ней. Со стороны казалось, что он кусает ее, оскалив зубы, на самом же дело он так выражал свою великую радость.
— Благочестивый брат Стратоник, — мягко проговорил архимандрит, — насколько помнится, сегодня тебе поручено было одно дело.
— Святой отец, — ответил монах, — как только выйдут бояре из господаревой трапезной, я последую за ними в город. На крещение внучки великого логофета пожалует и преосвященный владыка митрополит.
— Это известно, брат Стратоник. Однако живут на свете не только бояре, есть еще и боярыни, великие охотницы чесать языки. Если и замолкают они, так только для того, чтобы выслушать советы такого искусного лекаря, как ты, и получить разные травяные настойки, полезные для врачевания, как телесных, так и сердечных недугов. А получив целебные снадобья, они опять развязывают язычки. Все бояре, которые соберутся на праздник… Сколько их?
— В точности не ведаю, владыка. Поди, двадцать с лишним бородачей.
— Все эти двадцать бояр вместе, благочестивый брат Стратоник, скажут меньше, чем одна достойная боярыня.
— Это уж беспременно, владыка. Будучи лишена бороды, женщина взамен получила от творца небесного длинный язык. Так что благослови, отче.
Взглянув на то место, где только что стоял чернец, архимандрит никого не увидел. Кривобокая тень Стратоника скользила вдоль стен к большим крепостным воротам.
Отец Амфилохие закрыл на мгновение глаза и вздохнул, перебирая четки. Затем, глядя под ноги, словно он что-то обронил и ищет потерянное, архимандрит подошел к людям, собравшимся у крыльца немецкого капитана.
Хотя по отцу капитан Петру принадлежал к племени чужеземцев, приютившихся в Котнаре, он оказался добрым молдаванином и верным служителем господаря Штефана. От матери-молдаванки он унаследовал дар слова. А от покойного отца, немца Хэрмана, — тайну нового оружия. Молдавские бояре, особенно старые, косо посматривали на него, — они признавали только саблю и копье, единственное оружие, достойное храбреца. Даже лук казался им вероломным оружием, ибо стреляет издали. А вот с некоторых пор выдумали люди немногим доступное искусство стрелять порохом из больших бронзовых пушек, которые оглушительно рявкают и бьют каменными и чугунными ядрами. Капитан Петру знаком с этой чертовщиной. Он-то и подговорил князя Штефана привезти мастеров литейщиков из Гданьской крепости. Затем господарь позволил поставить по углам крепости по две пушки, и еще одну на наворотной башне — всего девять. А как знать, к лицу ли православным христианам пользоваться оружием, которое дает силы слабым против храбрых? Государь Штефан говорит, что любое творение человеческого разума — дар божий, ибо сам разум человека — от бога, и любое его творение служит истине, то есть Христову закону. Ну, а раз господарь так говорит, боярам остается склонить головы и молчать, хоть они и не убеждены, что он прав.