С у с л о в а. Как же тебе хочется знать, целовал ли он мне ноги!
Р о з а н о в. Уже не хочется. (Целует ей ступню ноги) Совсем не хочется. (Целует другую ступню) Теперь мне уже все равно.
С у с л о в а. Какой ты все-таки идеалист. Разве можно быть таким опрометчивым с женщиной? Представляю, что с тобой будет, когда я и тебя кину.
Р о з а н о в. Полинька, как ты шутишь! Зачем ты хочешь сделать мне больно?
С у с л о в а. Людям свойственно так поступать с людьми, как поступали с ними. Это может произойти против моего желания и воли. Потому, что так предначертано. А сказать тебе об этом я обязана, ибо это – правда. А правда – это… Ну, вспомни, что ты сам о правде написал.
Р о з а н о в. Правда выше солнца, выше неба, выше Бога: ибо если и Бог начинался бы не с правды – он не Бог, и небо трясина, и солнце – медная посуда. А ты знаешь, что он хотел тебя убить?
С у с л о в а. Конечно, знаю. А как ты догадался?
Р о з а н о в. Из твоих слов. Ты писала, что сказала ему, что он сегодня какой-то нехороший. А он как раз боролся с желанием убить тебя. А ты не боишься, что я тебя убью, если ты меня кинешь?
С у с л о в а (смеется). Ты?! Ты тем более не способен.
Р о з а н о в (с интонацией оскорбленного мужчины). Я сомневался, а теперь понимаю, что прав. Женщина послана в мир животом, а не головой.
С у с л о в а. Браво! Наконец-то в тебе проклюнулось что-то мущинское.
Улица. Розанов идет из школы. Его нагоняет Щеглова.
Щ е г л о в а. Вася, нам надо поговорить. Ученики тобой недовольны. Насмехаешься, даже издеваешься. Это так на тебя не похоже. Или ты легко можешь быть таким нехорошим? Старшеклассники тёмную тебе хотят устроить.
Р о з а н о в. Это откуда ж такие сведения? Уж не придумала ли?
Щ е г л о в а. Вася, ты разочаровался в учительстве?
Р о з а н о в. Когда я шел в университет, то знал, что иду в рабы. В древнем Риме-то педагогами были рабы. А что с тех пор изменилось? Учителя у нас за версту видно по изможденному виду. А что такое школа, я знал по своему ученичеству. Всему, чему я хотел научиться, я научился сам. Школой для меня стала моя природа. Если ребенок исключителен, значит и пути развития его должны быть исключительны. А наша школа – канцелярия. Но я чувствую, что буду мучиться на этом поприще лет десять, не меньше. Пока не найду для себя другого способа прокормиться. Ну, и совсем интимное. Я некрасивый, Таня. А некрасивых учителей дети не любят. А когда тебя не любят, трудно быть хорошим учителем. Без телесной приятности нет и духовной дружбы. А хороший учитель обязательно должен духовно дружить с учениками. (С иронией) Не выйдет из меня учителя – буду писать статьи о воспитании и образовании.
Щеглова непроизвольным движением берет Розанова под руку.
Щ е г л о в а. Уже, наверно, пишешь?
Р о з а н о в. А что мне еще остается? Я пришел к выводу, что истинных русских интеллигентов и вообще хороших людей вырабатывает не школа, не государство, а цельная, крепкая, счастливая семья.
Щ е г л о в а. Вася, ты очень, очень милый человек. И, как видишь, остаешься таким для меня, несмотря ни на что. И будешь оставаться, несмотря ни на что. И я буду надеяться, сколько бы времени ни прошло.
Суслова видит их, идущих под ручку. Подходит к ним. Они останавливаются в оторопи. Какое-то время она смотрит на них. Потом начинает нервно смеяться.
С у с л о в а (Розанову). Что скажешь, ласковый теленок?
Розанов хочет что-то сказать, но – не может, так он растерян.
С у с л о в а. О, Боже! Как же ты жалок и смешон! (Щегловой) Как вы оба смешны!
Щ е г л о в а. Мадам, не будьте… (Осекается)
С у с л о в а. Ну, договаривай! Как ты хотела назвать меня, дрянь?
Щ е г л о в а. Как вы смеете?!
С у с л о в а. Я еще не то посмею!
Суслова бьет Щеглову по щеке. Хочет ударить еще раз, но Щеглова прячется за спиной у Розанова.
С у с л о в а (Розанову). Дай мне ударить эту дрянь. Одного раза ей мало. И мне мало.
Р о з а н о в. Поля, ты переходишь все границы.
С у с л о в а. А ты? Ты позволил этой дряни спровоцировать меня.
Р о з а н о в. Поля, так нельзя. Это недостойно.
С у с л о в а. Замолчи, или я ударю тебя. Не смей больше приближаться ко мне.
Квартира Сусловой. Вспыхнувший на улице скандал продолжается
Р о з а н о в. Полинька, но это невозможно. Как я без тебя? Я не смогу.
С у с л о в а. Ненадолго же тебя хватило. Ты такое же ничтожество, как и твой кумир. Даже хуже, потому что ты повтор его. Но я для тебя – то же, что и для него. Материал для твоих писанин. Источник вдохновения.